Чистопольские традиции религии и веры: православие и старообрядчество

И.В. Корнилова

кандидат исторических наук, доцент,

заведующая кафедрой истории и методики ее

преподавания Набережночелнинского

института социально-педагогических

технологий и ресурсов.

 

Тенденции к переоценке духовных ценностей в условиях общей демократизации постсоветского общества изменили религиозное сознание людей, способствуя духовному возрождению России. Воссоздание с 1990 г. одного из национальных духовных символов дореволюционной России – Храма Христа Спасителя, взорванного в 1931 г. для строительства «главного здания» безбожной советской России – Дворца Съездов – было знаковым событием возрождения православия на просторах бывшего постсоветского пространства. Изменение политики государства в отношении религии и церкви способствовало возрождению Русской Православной церкви в целом и старообрядческой церкви в частности. Законы «О свободе вероисповеданий» (1990) [12], «О свободе совести и религиозных объединениях» (1997) [37], а также постановление Правительства РФ «О порядке передачи религиозным объединениям культовых зданий и иного имущества религиозного назначения» (1994) [30] активизировали духовную, культурную и просветительскую деятельность Православной церкви в России. В российских регионах начался процесс воссоздания духовных святынь разных конфессий, насчитывающих многовековую историю и представляющих как духовную, так и культурно-историческую ценность. Многие уникальные храмовые сооружения провинциальных городов, построенные на средства благотворителей из среды дворянства или купечества еще в XIX столетии, обретают новую жизнь благодаря усилиям государства, благотворителей, священнослужителей и верующих.

Начавшееся повсеместно восстановление старых церквей и строительство новых храмов и приходов обусловило повышение интереса общества к истории православия и старообрядчества как составляющей православия.

Старообрядчество является уникальным явлением в духовной жизни России, своеобразным духовным феноменом в истории православия. Оно возникло в процессе борьбы официальной церкви со старыми обрядами, особенно усилившейся после церковного собора 1666–1667 гг. Эта борьба привела к жестким репрессивным мерам по отношению к не принявшим реформы, которых стали называть старообрядцами. Основные корни раскола были религиозные, хотя немалую роль в становлении старообрядчества сыграли социальные противоречия, прежде всего недовольство народных масс существующими порядками, в том числе церковными. В целом, церковная реформа патриарха Никона, призванная унифицировать богослужебный чин и обрядность, исправить богослужебные книги, устранить недостатки в церковной жизни, расколола Русскую Православную церковь, а вместе с ней и все российское общество.

Среди сторонников старых обрядов оказались люди из всех социальных слоев: бояре, купцы, стрельцы, крестьяне, духовенство. Старообрядцы, оказавшись вне церкви, стали воспринимать официальных священнослужителей как «слуг Антихриста». Причем число старообрядцев было очень велико. Известный консерватизм старообрядчества способствовал закреплению в нем наиболее древних пластов русской народной культуры. Этнограф Е.С. Данилко утверждает, что старообрядцы, считая себя ортодоксами, «транслировали народный вариант православия, распространившийся в первые века принятия христианства и в обилии содержащий языческие формы» [8]. Однако это не говорит о том, что старообрядчество является своеобразным анахронизмом, «окаменелым» отколком Древней Руси. Действительно, сам факт функционирования старообрядчества в течение более трех столетий, сила и глубина проявлений свидетельствуют о высокой степени его адаптационных возможностей.

Старообрядчество, являясь одним из крупнейших направлений в православии, возникает и развивается в неблагоприятных условиях оппозиционного положения по отношению к Русской Православной церкви и долгого периода преследования со стороны государства. Теоретическое обоснование необходимости «бегства от мира Антихриста» привело к возникновению компактных мест поселений старообрядцев в русской провинции. Существование в условиях инонациональной, иноконфессиональной и культурной среды способствовало возникновению различных старообрядческих групп, а старообрядчество в целом становится определенной социокультурной общностью, развивающейся в значительной степени самостоятельно.

Главный лозунг старообрядцев – возврат к «старине», а также неприятие ими государственной и церковной власти вынудили их уйти на русский Север, в Заволжье, на Урал.

Казанская губерния являлась как бы этапным пунктом, где оседали сторонники древнего благочестия. Так, по данным первой всеобщей переписи населения «православные в Казанской губернии составляют 68,9 %, или более 2/3 всего населения, магометане 29,1 %, или менее 1/3. Довольно значительное абсолютное число старообрядцев (23.534 чел. об. п.) составляет только 1,1 % и сохранившиеся до сих пор остатки язычества (12.474 чел. об. п.) – 0,6 %. В городском населении оказывается большее преобладание православных (76,0 %, или более 3/4 всех жителей) и более заметное относительное число старообрядцев (2,6 %) и лиц разных христианских исповеданий; магометане только 18,9 %» [28, с. VII]. Конечно же, эти данные весьма условные, но даже они свидетельствуют о значительном числе старообрядцев в Волго-Камском крае.

Территория Волго-Камья представляет собой полиэтнический регион, где в тесном взаимодействии издавна существуют народы восточно-славянского, тюркского и финно-угорского происхождения. Известный традиционализм старообрядцев и ориентация на ограничение контактов с окружающими миром является наиболее эффективным показателем направлений этнокультурных взаимодействий и трансформаций в регионе, позволяя выявить их масштаб и характер. Из всех городов Казанской губернии наибольшее число старообрядцев было в губернском городе Казани и уездном городе Чистополе. Еще в XIX столетии действительный член Общества археологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете, вятский археолог и историк Н.А. Спасский отмечал, что «главным средоточием поповского и беспоповского старообрядчества были Казань и Чистополь» [35].

Чистополь – самый большой и богатый из уездных городов Казанской губернии. Известно, что Чистополь, получивший статус уездного города в конце XVII в., к середине XIX столетия становится городом со своей инфраструктурой, ведущее место в которой занимала торговля, в первую очередь торговля хлебом. В огромных количествах хлеб привозили в Чистополь из соседних уездов. А.И. Фирсов в известном российском журнале «Исторический вестник» писал: «Чистополь является важнейшим после Казани торговым пунктом, лучшим по постройкам в Казанской губернии и одним из цветущих уездных городов Прикамья» [38, с. 720]. Основное ядро городского населения города сформировалось за счет русских переселенцев из центральных и северных районов России. В книге «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» под редакцией В.П. Семенова-Тян-Шанского сообщается, что в 1793 г. в городе проживало 178 купцов, 38 мещан и 5 цеховых [6, с. 329; 32, с. 365]. К 1861 г., ко времени освобождения крестьян от крепостного права, в Чистополе насчитывалось уже более 10 тысяч жителей, из которых 74,6 % были русскими [5, с. 712; 35, с. 188]. Согласно первой всеобщей переписи населения 1897 г. в Чистополе проживало 20 160 человек, из них: 287 дворян, 318 лиц духовного звания, 710 почетных граждан и купцов, 10 515 мещан, 8 042 крестьян, 1 710 отставных военных и членов их семей, 12 иностранцев. Среди них русских было 16 273 и 5 297 татар. Православие исповедовали 13 495 человек, 1 718 – были раскольниками и 4 839 – мусульманами [28, с. 1-3; 46, с. 370-371].

В XIX столетии в Чистополе насчитывалось несколько десятков состоятельных купеческих семей, которые в большинстве своем, в отличие от уездной Елабуги Вятской губернии, разделяли идеологию старообрядчества. Они занимали активную гражданскую позицию и всеми силами способствовали развитию староверия. Обладая достаточными финансовыми средствами, они строили старообрядческие молельные дома, издавали религиозную литературу, приходили на помощь материально нуждавшимся единоверцам, поддерживая традиции общинности, взаимопонимания и взаимовыручки. Православные миссионеры неоднократно подчеркивали, что одной из главных причин распространения старообрядчества являлась «сильная поддержка богатыми раскольниками своих единомышленников» [21, с. 68].

Что касается православных храмов Чистополя, то их было не так много, и в сравнении со старообрядческими, они не отличались таким великолепием. Действительно, в Чистополе в дореволюционный период центрами православной религиозно-нравственной жизни населения являлись всего лишь шесть церквей (приходские Спасская (1804) и Казанско-Богородицкая (1900-1909) церкви, Никольский собор (1835-1838), кладбищенские Воскресенская (1840-1847) и Преображенская (1893-1894) церкви, церковь Елены Царицы при Чистопольском духовном училище (1891-1895)) и Успенский женский монастырь (1864) с двухпрестольным храмом (1859-1869). Для сравнения – в уездной Елабуге было десять храмов, женский монастырь, кладбищенская церковь, пять домовых церквей. Причем все елабужские церкви отличались благолепием внешнего и внутреннего убранства [14, с. 783].

Малочисленность православных храмов в таком сравнительно многолюдном городе объясняется тем, что в XIX в. Чистополь населяли старообрядцы различных согласий, в руках которых и находились основные денежные капиталы, а также торговля и общественное влияние. В результате Чистополь «в церковном отношении оставался непричастным к свойственному русским городам стремлению увеличения числа своих церквей». Старообрядчество во всех его видах и сектантство при поддержке местных крупных капиталистов распространялось далеко за пределы Прикамского края.

Все храмы были благоустроены, в основном на средства чистопольских купцов, в том числе и тех, кто перешел из старообрядчества в господствующее православие. Например, братья Григорий Егорович и Никита Егорович (1839-1899) Чукашевы, также как и их отец – Егор Иванович (1815-1890) представляли ту часть купеческого рода, которая обратилась из старообрядчества к господствующей церкви.

Заслуживает внимания история православных храмов Чистополя, большинство из которых, к сожалению, в советское время в ходе антирелигиозной пропаганды были уничтожены. Православным чистопольцам удалось сохранить только Никольский собор и кладбищенскую Преображенскую церковь.

Самая первая церковь, построенная в Чистополе в начале XVIII в., была деревянная в честь Архангела Михаила или Архангельская. Расположена она была в центре старого городища, на улице, названной в ее честь – Архангельской. Рядом с церковью находилось старое городское кладбище, просуществовавшее до первой четверти XIX в. Позднее на этом кладбище была построена часовня. (На месте первой деревянной церкви Архангела Михаила и старого городского кладбища ныне находятся Городской Дом Культуры и колхозный рынок). Пожар, случившийся в 90-х гг. XVIII в., уничтожил всю центральную, деревянную часть города, которая была перепланирована и застроена новыми домами. В этом пожаре сгорела церковь, горожане выстроили новую, но немного выше от р. Камы, и также освятили ее в честь Архангела Михаила.

Церковь Спаса Нерукотворного Образа или Спасская приходская церковь Чистополя являлась одним из самых ранних памятников православной архитектуры города. Она была сооружена в 1804 г. вместо прежде бывшей деревянной Михаило-Архангельской церкви – старейшей в городе.

Это была первая каменная трехпрестольная церковь, типа восьмерик на четверике с трапезной, в которой помещался Михаило-Архангельский придел, и четырехъярусной колокольней. Спасская церковь находилась в центре города, на пересечении улиц Архангельской, Дворянской и Казанской, в окружении богатых домов, поэтому до середины XIX в. она именовалась Спасским собором.

Церковь была закрыта и снесена в 1930-х гг. Известно, что руководителем религиозно-монархической организации Василием Ильичом Рождественским было организовано выступление народа (500 человек) против закрытия Спасской церкви [26].

Белокаменный Никольский собор, расположенный на берегу величественной Камы, несомненно, является архитектурным символом Чистополя, гордостью его жителей, одним из самых великолепных сооружений Прикамья. В его проектировании принимали участие известные архитекторы: П.Г. Пятницкий, Ф.И. Петонди, П.В. Тихомиров. Так, проект собора принадлежал талантливому архитектору Петру Григорьевичу Пятницкому (1788-1855?), автору самого знаменитого творения – главного здания Казанского университета. В 1840-е гг. по проекту архитектора итальянского происхождения Фомы Ивановича Петонди (1794-1874), главного архитектора строительства казанского Родионовского института благородных девиц, были выстроены каменная ограда на высоком цоколе с круглыми колоннами и арочные ворота. Внутренний вид храма обновлялся по проекту архитектора П.В. Тихомирова. Украшал собор иконостас, изготовленный в мастерской казанского купца Михаила Александровича Тюфилина (1830-1907), автора иконостаса, пожертвованного в монастырь Святого Архангела Михаила в Палестине [15]. Иконы написаны петербургским художником Василием Макаровичем Пошехоновым, «привилегированным мастером Двора Его Императорского Величества». Фрески выполнены художником Померанцевым.

Всего три года (1835-1838) понадобилось русским умельцам для того, чтобы воздвигнуть на века в лучших традициях классицизма все замыслы и идеи архитекторов. Собор подвергался обновлению в 1875-1877 гг. и в 1901-1902 гг. на средства чистопольского купца 1-й гильдии Ивана Леонтьевича Мешкичева. Так, именно по его заказу был изготовлен новый иконостас в казанской мастерской М.А. Тюфилина, иконы для которого написал петербургский художник В.М. Пошехонов, а в 1901-1902 гг. на его же средства была построена в псевдорусском стиле часовня, приписанная к собору.

Трехпрестольный кирпичный собор во имя Святителя и Чудотворца Николая Мирликийского был построен на Екатерининской улице на средства чистопольских купцов-благотворителей Григория Андреевича (ум. 1848) и Дмитрия Андреевича (ум. 1861) Поляковых. Приделы были освещены в честь святых покровителей братьев Поляковых – правый во имя Святого Григория Епископа Нисийского, левый – во имя Святого Великомученика Димитрия Солунского. Собор представляет собой пятиглавый храм, крестообразный в плане, с тремя четырехколонными портиками ионического ордера. С восточной стороны на фасаде находится пристрой алтаря, с противоположной стороны примыкает колокольня.

Внутреннее убранство собора украшает серебряное облачение престола, выполненное в 1890-1891 гг. на средства старосты собора Чукашева, чистопольского купца, крупного хлеботорговца всего Закамского региона, а также серебряный крест, пожертвованный протоиереем А.Г. Григорьевым.

В Никольском соборе служили известные в городе священнослужители В.Г. Пеньковский и Л.Г. Григорьев. Василий Григорьевич Пеньковский (1833-1904), сын священника, после окончания в 1856 г. Казанской духовной семинарии служил священником с 1858 г., в 1886 г. стал протоиереем, а в 1887-1904 гг. – настоятелем Никольского собора города Чистополя. Похоронен у ограды храма. Александр Григорьевич Григорьев (1836-?), сын пономаря, после окончания в 1860 г. Казанской духовной семинарии служил священником, став в 1889 г. протоиереем, а с 1905 г. настоятелем Никольского собора г. Чистополя.

В годы советской власти собор неоднократно закрывался. Впервые это произошло в 1927 г. Вскоре здание оказалось в руках «обновленцев», и в 1932 г. службы возобновились. В 1936 г. собор вновь был закрыт и передан под складские помещения, колокола отправили на переплавку, а колокольню взорвали. В годы Великой Отечественной войны Никольский собор служил пересыльным тюремным помещением для советских солдат и офицеров, которых считали дезертирами или предателями. Позже собор использовался исключительно в хозяйственных целях, в нем располагались конюшни, склады, амбары. Только в 1990 г. полуразрушенный храм возвращен церкви, которая произвела в течение 12 лет реставрационные работы для восстановления памятника в его первоначальном виде. Современная роспись собора выполнена казанскими и чистопольскими художниками, росписью иконостаса занимались профессиональные московские художники. Сегодня великолепный храм на Каме по праву считается визитной карточкой старинного Чистополя [16].

Кладбищенская Воскресенская церковь была сооружена в честь Обновления Храма Воскресения Христова в 1840-1847 гг. по проекту казанского архитектора И.П. Бессонова в стиле классицизма. Церковь воздвигнута на средства чистопольского купца Ивана Ивановича Калинина (ум. 1849). Освещена в 1848 г. Кубический объем кирпичного храма перекрыт полукруглым куполом с барабаном и луковичной маковкой. Колокольня над западным пристроем имеет вид двух четвериков с арочными проемами, завершенными куполом и маковкой на барабане. С восточной стороны находится алтарная часть с тремя арочными проемами.

Кладбищенская церковь считалась приписанной к Николаевскому собору Чистополя, служили в ней только по воскресеньям. С 1854 г. при ней был открыт самостоятельный причт, священником назначен Арсений Иванович Екатеринский, прослуживший до 1866 г. и похороненный за алтарем храма.

Храм действовал до середины 1930-х гг., в последующем использовался под тюремные помещения для жертв сталинского террора. В 1943 г. церковь вновь открыта и освящена в честь чудотворной иконы Казанской Божьей Матери, поэтому получила название Казанско-Богородицкая. Действует по настоящее время.

Церковь во имя Святой Равнопрестольной Царицы Елены или Еленинская церковь была основана при Чистопольском духовном училище в 1891-1895 гг. на улице Маклаковской. Она представляла собой домовой храм, расположенный на втором и третьем этажах в трехэтажном кирпичном здании духовного училища (1829-1918), сооруженный на средства известных чистопольских купцов Григория Егоровича и Николая Егоровича Чукашевых, при помощи Иоанна Кронштадтского. Располагалась церковь в центральной части здания в двусветном зале, выделявшемся крестом на центральном фронтоне. После революционных событий 1917 г. церковь была закрыта, до наших дней не сохранилась.

Кладбищенская Преображенская церковь была сооружена при городском тюремном замке в 1893-1894 гг. под руководством губернского архитектора Льва Казимировича Хрщоновича (1838-1907). Церковь из кирпича построена на средства тюремного комитета и чистопольского купца Григория Александровича Антропова. Причт церкви был нештатным, поэтому духовником церкви являлся священник Спасской церкви С.И. Казанцев. Позже здание было перестроено и утратило свой первоначальный облик. Сохранилось до наших дней.

Казанско-Богородицкая приходская церковь была построена по просьбе горожан рабочего поселка на запад от Николаевского собора по Казанскому тракту вдоль р. Камы, где был построен керосиновый завод. В 1899 г. было освящено место под строительство новой церкви, а строительство началось в 1900 г. и продолжалось до 1909 г. Полностью церковь с двумя боковыми приделами была освещена только в 1914 г. в честь Казанской иконы Божией Матери. В строительстве церкви принимали участие все православные чистопольцы. Эта церковь была самой любимой у чистопольцев, они называли ее «Красной», т.к. она была сделана из красного кирпича. Эта церковь была расположена на высоком западном берегу реки Камы, в окружении липового леса и представляла собой прекрасный вид с реки для проплывающих мимо пароходов.

В ряду духовных заведений Чистополя, игравших значительную роль в жизни чистопольского уездного общества, видное место занимал Успенский женский монастырь.

На протяжении долгих столетий истории России монастыри являлись важной составляющей духовной жизни русского общества. Монашеские обители являлись средоточием книжной мудрости, грамотности, настенной живописи, икон [11, с. 54-55]. Монастыри привлекали мирян возможностью обретения духовного равновесия, покоя. В обители приходили люди, ищущие духовность, стремившиеся уйти от жестокой действительности. Однако монастырское население не было значительным и составляло к 1917 г. чуть более 100 тысяч человек [11, с. 55].

По статистике, в первой половине XIX в. каждый пятый монастырь был женским, к концу XIX в. таковыми являлись уже около половины всех обителей [11, с. 54] (всего в России к 1917 г. насчитывалось 1 025 православных монастырей). С конца 60-х гг. XIX в. монастыри в Российской империи основывались только как общежительные, т.е. монастыри со строгим характером уставной жизни. В таких монастырях монашествующие не имели личной собственности и получали от монастыря келью, необходимую утварь, а также одежду, обувь, питание и пр.; доходы от рукоделия братии, например, от написания икон, росписи храмов, шитья облачений, изготовления церковной утвари, шли в общую монастырскую казну.

Таким был и Успенский женский монастырь в Чистополе. Он возник в ряду многих обителей, основанных во второй половине XIX в. в Казанской, Вятской, Уфимской епархиях (Лаишево, Елабуга, Мензелинск), большинство из которых также были женскими.

Как и в других уездных городах, сначала была организована небольшая община женщин, добровольно, не имея ни церковного, ни государственного статуса, ведущих монашескую жизнь. При поддержке состоятельных купцов и других благотворителей община обустраивалась, приобрела по указу Синода официальный статус, а через несколько лет, тоже по указу Синода, преобразовалась в монастырь.

По законодательству Российской империи со времен Екатерины II на содержание монастырей выделялись «штатные» суммы. На новые монастыри выделение средств предусмотрено не было. Поэтому добиться открытия нового монастыря было непросто – необходим был указ императора, который, как правило, подписывался только тогда, когда будущий монастырь не только не требовал денег от государства, но сам имел стабильные источники доходов. Такими источниками были пожертвованные благотворителями земельные угодья, недвижимость в городах, проценты с капиталов в банках.

История Чистопольского монастыря тоже развивалась в рамках этой схемы. Еще в 1854 г. православный купец Дмитрий Андреевич Поляков ходатайствовал об устройстве в городе женской общины на свой счет. Ходатайство было поддержано казанским архиепископом Григорием (Постниковым): «…ввиду того, что город Чистополь населен в немалом числе некрещеными татарами, и, что важнее, раскольниками, на которых пример истинно подвижнической жизни мог иметь весьма сильное влияние».

Однако в течение долгого времени ответа из Санкт-Петербурга не поступало. Дело в том, что в годы правления Николая I (1825-1855), характерные насаждением военных порядков, подозрительной считалась любая инициатива – в том числе и такая благочестивая, как открытие монастыря. По инерции, такая же ситуация сохранялась и в первые годы правления Александра II. Вопрос был решен только в годы Великих реформ, когда общественные инициативы стали важнейшей составной частью российской жизни.

Успенский монастырь, как и другие храмы, был учрежден благодаря тщаниям православных чистопольских купцов-благотворителей.

Нештатный трехклассный общежительный женский монастырь в честь Успения Пресвятой Богородицы был основан как женская община по определению Священного Синода, утвержденному указом от 23 мая 1864 г. императора Александра II. В указе говорилось о том, что монастырь должен стать «… примером подвижнической жизни и трудолюбия, соединенных со смирением и послушанием, влиять на раскольническое и магометанское население, составляющее значительный контингент Чистополя». Антистарообрядческая риторика со стороны купцов Поляковых, очевидно, была инструментом «пробивания» вопроса. Известно, что Григорий и Иван Поляковы были убежденными верующими господствующей Русской Православной церкви, но со своими коллегами – купцами-старообрядцами поддерживали хорошие, дружеские и деловые отношения. Как полноценный монастырь он был открыт в 1879 г.

Инициатором создания монастыря был чистопольский купец Дмитрий Андреевич Поляков (ум. 1861), а строился он на средства купцов Ивана Дмитриевича Полякова (1809-1871) (он же подрядчик), Ивана Григорьевича Стахеева (1837-1907), инициатора постройки в Елабуге Казанско-Богородицкого женского монастыря; Агриппины Петровны Остолоповой.

Монастырь располагался на северо-восточной окраине города Чистополя, на высоком берегу реки Камы. Весь комплекс окружала красивая белая ограда: ансамбль был белокаменным, как Казанский Кремль.

Рядом с монастырем, с восточной стороны находилось огороженное каменным забором кладбище для монахинь, меценатов монастыря и всех обездоленных.

Община за монастырской оградой включала в себя и несколько деревянных домов для священнослужителей. С внутренней стороны ограды находились: комплекс кирпичных и деревянных хозяйственных построек, два деревянных двухэтажных корпуса, двухэтажное кирпичное здание общежития для монашек (богадельня), двухэтажный каменный главный корпус с трапезной, больница и два храма – каменный в честь Успения Божией Матери и домовая деревянная церковь во имя Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца в больничном корпусе.

Следует заметить, что монастырские постройки строились в течение 47 лет, до 1911 г. Так, в 1859-1869 гг. сооружена, а в 1894-1901 гг. перестроена кирпичная церковь в честь Успения Божьей Матери с приделами во имя Святителя и Чудотворца Николая (освящен в 1899 г.) и во имя Святого Великомученика Пантелеймона (освящен в 1901 г.). Храм строился по проекту архитектора Федора Нестерова, а перестраивался по плану епархиального архитектора Федора Николаевича Малиновского (1864-19??) в стиле эклектики. Внутреннюю отделку производил казанский купец Михаил Александрович Тюфилин. Домовая деревянная церковь во имя Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца находилась в одном корпусе с монастырской больницей, выстроенной в конце XIX в.

Кроме того, здесь были сооружены два двухэтажных деревянных корпуса для настоятельницы и сестер; кирпичный двухэтажный корпус келий (1911 г.); кирпичная трапезная (1903 г.); два деревянных дома, занятых хлебопекарней и просфоропекарней; два деревянных флигеля; деревянное здание церковно-приходской школы для девочек; кирпичный лабаз и разные хозяйственные службы.

При монастыре располагались и действовали иконописная, златошвейная, портняжная, ткацкая, заготовительная, свечная, столярная и чеботарная мастерские. Имелись и животноводческие помещения, где содержался домашний скот. Кроме того, монастырю принадлежала мельница, сенопрессовальный завод, овощесушильное заведение, маслодельня, пасека, огород и фруктово-ягодный сад.

Монастыри имели право на обладание отводимыми им от казны земельными наделами, но не могли их продать, а только сдать в аренду [33, с. 432, 435; 10, с. 3-4]. В собственности монастыря находились: более 46 десятин сенных покосов в Лаишевском уезде (пожертвованы Д.А. и И.Д. Поляковыми), более 166 десятин земли в 18 верстах от Чистополя, 27 десятин близ деревни Новопоселенной Чистопольского уезда, три усадебных места в городе Чистополе.

Первоначально по утвержденным штатам в монастыре полагалось иметь игуменью, казначея, 10 монахинь, 13 рясофорных (имеющих право носить рясу), 100 белиц. Со временем население монастыря прирастало. В 1905 г. в монастыре проживали: игуменья, 19 монахинь, 13 послушниц и 125 белиц. В сравнении с другими монастырями (Елабужским, Мензелинским, Лаишевским, Бугульминским) он был довольно скромным по размерам. Этот факт также объясняется наличием в Чистополе и уезде большого числа старообрядцев.

Состав монашествующих в социальном отношении оставался прежним. В обитель продолжали поступать, прежде всего, лица из крестьянского сословия. Их было абсолютное большинство. В его составе практически не было представителей дворянства, купечества, офицерских дочерей, которые поступали в столичные монастыри.

Поступившие в монастырь добровольно возлагали на себя до конца жизни обет послушания, безбрачия, некоторые из них принимали постриг и получали новое имя. Каждой послушнице ежедневно назначалось послушание, которое заключалось в выполнении работ в мастерских или по хозяйству. В строгом общежитии монастыря они проявляли смирение, послушание, кротость, терпение, воздержание, милосердие. Среди монахинь и послушниц были талантливые личности, которые занимались живописью, художественной вышивкой золотом, резьбой по дереву и её позолотой.

В 1895 г. состоялось знаменательное событие в истории существования монастыря – открытие церковно-приходской школы для девочек. Отныне монастырь, помимо боготворной и благотворительной, приобрел и просветительную функцию.

Размещалась школа в двухэтажном деревянном здании. Следует заметить, что обучение младших девочек старшими велось и раньше, но келейно, т.е. в меру своих знаний и сил. С открытием школы появилась возможность обучать не только монастырских, но и приходящих девочек, причем давать им более глубокие знания по основным духовным дисциплинам, обучать началам грамоты, а также рукоделию. Немаловажным фактом было наличие своей библиотеки. Различий между дочерями священнослужителей, дворян, купцов, мещан, крестьян и сиротами не делали.

В Чистополе, где большинство «верхов» составляли старообрядцы, монастырь вовсе не был предметом заботы и гордости всего города – а в Мензелинске, Елабуге и Бугульме это было, именно так. Тем не менее, его положение было более или менее благополучным. К 1903 г. монастырский капитал составлял уже 43 000 рублей (монастырь не трогал основных сумм, все расходы осуществлялись только на проценты), количество принадлежащей монастырю земли достигло 180 десятин (около 200 гектаров).

С началом первой мировой войны при монастыре был открыт «лазарет для раненных воинов», действовавший и после окончания войны. Монахини в монастырских мастерских шили белье для солдат и офицеров, изготовляли перевязочные материалы. Сестры молились, читали псалмы, поминальные молитвы по умершим, ухаживали за больными, приводимыми в обитель на излечение.

С наступлением новой советской эпохи резко изменяется жизнь монастырей по всей России. Не избегли этой участи и монахини Успенского монастыря. В 1921 г. монахинь потеснил красноармейский полк, базирующийся в Чистополе. Большая часть монастырских зданий была конфискована под казармы. А в 1923 г. по распоряжению местных властей Успенский монастырь был официально закрыт, часть построек была отдана под жилье, остальные – разрушены. Игуменья Серафима (в миру Евпраксия Васильевна Соловьева), являвшаяся настоятельницей монастыря с 1894 г., и сестры монастыря были отстранены от дел и выселены из обители. Их приютили чистопольцы. В 1929 г. настоятельница монастыря игуменья Серафима была арестована, в 1931 г. вместе с семью сестрами была расстреляна в Казани.

Сохранились двухэтажный корпус трапезной (по улице Пионерская, 1) и двухэтажное здание общежития для монахинь (поселок Водников, 19).

Таким образом, малочисленность и скромность чистопольских православных храмов и Успенского монастыря связана с тем, что в Чистополе тон задавали купцы, принадлежавшие к старообрядцам, а не к официальной Русской Православной церкви. Следует заметить, что для поддержания православных традиций в городе каждую весну и осень в Чистополь на богомолье приезжал Чистопольский епископ (с 1899 по 1921 гг. одновременно являвшиеся ректорами Казанской Духовной академии), викарий Казанской епархии [9].

По богатству приходов чистопольские старообрядцы едва ли найдут себе соперников где-нибудь в провинции. Не говоря о благолепии молитвенных домов, в доме почти каждого коммерсанта-старообрядца имелась своя домашняя молельня, украшенная древними и дорогими иконами в золотых с украшениями ризах, изобилующая целым годовым кругом богослужебных и других древних и новых ценных книг.

В целом, можно отметить, что старообрядческий компонент в составе местного населения Чистополя, в отличие от других прикамских городов, занимал существенное место и оказывал сильное влияние на духовную жизнь города. До сих пор в религиозном отношении Чистополь остается одним из известных старообрядческих центров, так как в городе действует местная старообрядческая религиозная организация Чистопольской общины христиан древлеправославно-кафолического вероисповедания и благочестия Старо-Поморского согласия.

Старообрядцы играли значительную роль в развитии инфраструктуры Чистополя, определяли его социально-культурный и экономический облик. Большую часть развитых в городе торговых, промышленных и транспортных предприятий содержали богатые старообрядцы. В руках старообрядцев Чистополя находилась крупная торговля хлебом, составлявшая основу экономики города. Чистополь был первым городом в Казанской губернии по количеству продаваемого хлеба – от 6,3 до 8,9 млн. пудов [3, с. 38]. Почти вся торговля хлебом находилась в руках Челышевых и Шашиных.

Челышевы, заработанный на хлеботорговле капитал, вкладывали в производство, связанное с переработкой хлебных товаров – мукомольное и крупообдирочное. У В.Л. Челышева (1828 г.р.) было несколько промышленных предприятий (кирпичный завод, 2 крупяных завода), соляная мельница.

В хлебной торговле с Челышевыми конкурировала чистопольская семья главных деятелей поморско-брачной общины Шашиных, которым в разное время принадлежали мукомольная фабрика, 5 паровых крупянки, крупообдирка, ветряные мельницы и амбары. В 1891 г. оборот хлебной и соляной торговли коммерции советника и купца 1 гильдии П.М. Шашина составлял 347 тыс. руб., а прибыль 21 тыс. руб., немного уступая В.Л. Челышеву [3, с. 161].

Кроме Челышевых и Шашиных, свои промышленные предприятия в Чистополе имели и другие богатые старообрядцы. Редким явлением в старообрядческом сообществе Чистополя являлось дело Маланьичевых. Во второй половине XIX в. семейство В.Ф. Маланьичева содержало огромную факторию по торговле оконным стеклом, самоварами, бумагой, которой заведовал сын В. Маланьичева – Николай. Это было самое крупное торговое предприятие города, оборот которого составлял 584 тыс. руб. [19]. Маланьичевы также занимались чайной торговлей.

В 1911 г. в Чистополе работал довольно крупный кожевенный завод – купца 2 гильдии М.Я. Вачугова (оборот 98 тыс. руб.), и поменьше у мещанина Я.Ф. Вачугова (оборот 10 тыс. руб.). Сало в Чистополе в 1863 г. перерабатывались на салотопенных заводах, в том числе купца-старовера А.Г. Маклакова. Из женщин-предпринимателей в старообрядческой среде Чистополе стоит выделить в 1873 г. крупяной завод купчихи А.Ф. Маклаковой, в 1876 г. спичечный завод мещанки П.С. Вачуговой [19].

Торговля солью, железом, кожей, посудой, стеклом, лесом, рыбой, алкоголем, чаем носила умеренное развитие среди старообрядцев.

Таким образом, активное развитие в купеческой старообрядческой среде получила не только торговля, но и промышленное производство, а также производство продуктов сельского хозяйства.

Когда в Чистополе появились старообрядцы, данных не сохранилось. Известно, что жители села Чистое Поле к моменту создания города Чистополя принадлежали к господствующей Русской Православной церкви. В ревизских сказках чистопольских купцов, мещан и ремесленников за 1815 г. нет сведений об известных позже старообрядческих семьях. Однако уже к 1834 г. среди чистопольцев значились старообрядцы. Исследователь М.В. Недорезов приводит несколько версий о появлении старообрядцев в Чистопольском уезде. По мнению местных старообрядцев XIX в. «раскол» в Чистопольский уезд пришел вместе со стрельцами, которых целыми семьями правительство сюда заселяло, чтобы прекратить беспорядки между русскими и татарами, из-за споров относительно земельных владений (стрельцы получили право пользоваться отбитыми у татар землями). Утвердившись около Чистополя и далее по реке Черемшан, стрельцы-старообрядцы отправлялись потом вниз по Каме для рыбной ловли, выбирали удобные места и строили себе дома, к ним присоединялись другие жители и так образовывались целые селения. Так основалась Рыбная Слобода и соседние с ней деревни: Урахча, Монастырь, Анатыш и др. [7, с. 245].

Чистополь постепенно превращался в важнейший экономический центр Казанской губернии и всего Закамья, и сюда переселилось много людей из других мест. По распространенному мнению, большинство известных купеческих семей Чистополя происходили из важного центра ремесла и торговли в XVII-XVIII вв. – села Рыбная Слобода, где всегда были сильные старообрядческие общины.

О другом источнике появления старообрядцев пишет А. Гренков, по мнению которого первые старообрядцы в Чистопольском уезде появились во время казацко-крестьянского восстания под предводительством Е.И. Пугачева (1773-1775). Вероятно, когда народный бунт закончился, его участники бежали, чтобы скрыться от преследований правительства. Но рябиновское согласие, основанное здесь, не остановилось в своем развитии, тем более что между последователями ее были некто Логутовы – богатые и влиятельные селяне Чистополя [7, с. 220]. В 40-50-е гг. XIX в. главным наставником среди чистопольских рябиновцев был купец Алексей Васильевич Логутов (1798 г.р.). Его предки, крестьяне села «Чистое поле», Исаак Макаров и Павел Игнатьев Логутов (1768 г.р.), были одними из самых первых последователей рябиновщины в означенной местности. Сделавшись впоследствии, при обращении села в уездный город, купцами, Логутовы, при своем богатстве, многочисленном родстве [31] и при доверенности к себе, как к старожилам, дали старообрядчеству, как в самом городе, так и в уезде большое развитие [14, с. 43-67].

Таким образом, старообрядцы, обосновавшись в Чистополе в начале XIX в., начали активно распространять свое вероучение, обращая в старообрядчество все новых верующих, что способствовало росту числа сторонников раскола.

Старообрядцы не составляли большинства населения Чистополя XIX в., но в сравнении с другими городами, их было немало. По официальной статистике в Чистополе XIX и начала XX вв. значилось от 700 до 2200 староверов. По другим оценкам старообрядцы составляли от четверти до трети всего русского населения города, то есть не менее 4-5 тысяч [40, с. 1022-1024]. Исследователь М.В. Недорезов считает, что в процентном отношении это был самый плотный старообрядческий город губернии – по количеству староверов Чистополь почти равнялся Казани, но жителей в нем было в 5 раз меньше. Таким образом, в Чистополе XIX в. на 100 жителей приходилось 7 старообрядцев (в Казани не более 3) [25].

Старообрядчество не было единой конфессией и дробилось на множество течений или согласий по-старообрядчески. Окончательно они оформились к концу XVIII в. Всего старообрядческих согласий было более двадцати. В Чистополе и Чистопольском уезде было представлено пять согласий.

Прежде всего, необходимо отметить, что старообрядцы разделились на «поповцев» и «беспоповцев».

«Поповцы» считали, что для полноценной церковной жизни необходимо духовенство. По канонам Православной церкви рукополагать священника должен епископ, а своих епископов у старообрядцев не было, поэтому они переманивали священников у господствующей церкви, иногда у зарубежных православных церквей. Эти «беглые» священники, находившиеся чаще всего на нелегальном положении (кроме периода веротерпимости при Екатерине II и Александре I) объезжали общины и совершали необходимые требы – служили литургии, причащали и исповедовали, крестили детей, венчали новобрачных, отпевали умерших.

«Беспоповцы» утверждали, что настоящее духовенство было только то, которое было рукоположено патриархом Никоном. После того, как они умерли, не осталось настоящего духовенства и следовательно не стало полноценной церковной жизни.

«Поповцы» и «беспоповцы», в свою очередь, разделились на множество согласий, не признающих друг друга единоверцами.

Самое массовое поповское согласие – Белокриницкая иерархия (другое название – «австрийское согласие»). Сейчас эта старообрядческая конфессия официально называется «Русская Православная старообрядческая церковь». Когда при Николае I усилились преследования старообрядцев, то переход священника из господствующей церкви к старообрядцам стал рассматриваться как тяжкое преступление. Поэтому «беглых» священников стало очень мало – не более 20 человек на всю Россию. Эти немногие священники с поддельными паспортами, подвергаясь серьезной опасности, объезжали старообрядческие общины, а так как священников было мало, то каждой общине приходилось ждать, иногда несколько лет. Чтобы исправить положение, «поповцы» многие десятилетия старались переманить на свою сторону одного из епископов господствующей церкви. В 1846 г. делегации старообрядцев, отправленной состоятельными московскими купцами в Османскую империю, удалось привлечь опального греческого митрополита Амвросия, бывшего епископа Константинопольской церкви, митрополита Сараевского (ныне Босния и Герцеговина), но по настоянию турецких властей отстраненного от должности константинопольским патриархом. Приняв предложение старообрядцев возглавить их иерархию, Амвросий поселился селе Белая Криница в Австро-Венгрии – на территории нынешней Черновицкой области Западной Украины, недалеко от Львова – отсюда произошло и название согласия.

Со времени привлечения Амвросия он рукоположил несколько епископов для России, а они в свою очередь могли рукополагать необходимое количество священников. Таким образом, исчезла необходимость переманивать священников из господствующей Православной церкви.

В 1856 г. была учреждена Казанская епархия, в которой Древлеправославную церковь старообрядцев, приемлющих белокриницкую иерархию, возглавил один из самых образованных старообрядцев своего времени епископ Казанский и Вятский Пафнутий (в миру Потап Максимович Шикин; 1815-1890). А с 1884 г. до 1912 г. – епископ Иоасаф (в миру Иван Петрович Зеленкин; 1838-1912).

Часть старообрядцев-поповцев не признала Белокриницкую иерархию и продолжала переманивать священников у господствующей церкви. Таким образом, старообрядцы-поповцы разделились на два согласия «Австрийское», оно же «Белокриницкое», и «беглопоповское». Если «австрийцев» в Казанской губернии было много, то «беглопоповцев» – единицы, в основном выходцы из Центрально-Черноземного района, где беглопоповское согласие было очень распространено.

В самом Чистополе «австрийцев» было немного, большинство прихожан – крестьяне из сел и деревень Чистопольского уезда. В 1881 г. в городе был организован приход с полуподпольным храмом в жилом доме. Основным недостатком этого молитвенного дома австрийцев было то, что находился он в жилом помещении и поэтому не имел атрибутов видимого храма. Казанский епископ Пафнутий в 1881 г. рукоположил в священники крестьянина Николаевского уезда Самарской губернии Петра Даниловича Залетова. Через два года отец Петр перешел в Казань – в казанском храме Белокриницкой иерархии он служил до смерти в 1917 г. В Чистополе же священником стал крестьянин села Красновидово Викул Абрамов, его судьба неизвестна, но еще в 1914 г. он продолжал быть единственным священником в приходе.

Беспоповских согласий было намного больше, чем поповских. В Чистополе были представлены четыре из них.

«Старопоморское», оно же «федосеевское», оно же «поморско-безбрачное». Старопоморцы обходились без духовенства, стараясь имитировать полноценную церковную жизнь. Требы у них совершали миряне, это были знатоки Писания и обрядов – так называемые «отцы». В их молельнях были алтари с запечатанными царскими вратами – из-за отсутствия духовенства, «отцы» служили литургии, но причащения не было, потому что таинство евхаристии – превращения хлеба и вина – мог совершать только священник. «Отцы» же крестили детей и отпевали покойников – по церковным канонам эти требы, в крайнем случае, мог совершать и мирянин. Но браки без священников, по тем же канонам заключаться не могли. Поэтому «федосеевцы» считали, что настоящих браков быть не может – отсюда и название. Разумеется, подавляющее большинство старопоморцев жили семьями, но считалось, что это жизнь не в браке, а «во грехе». Поэтому во время служб женатые мужчины стояли позади всех, в знак того, что на них наложена епитимья. «Старопоморское» согласие было самым массовым в России из всех беспоповских согласий, его духовный центр находился в Москве.

В Чистополе федосеевцев по списку в приходе было только 171 человек, из них 60 мужчин и 111 женщин.

Общество федосеевцев, отвергающих браки, по своему экономическому положению соперничало с поморско-брачным. Но содержалось оно не на средства общественников, а на капитал чистопольской миллионерши Екатерины Васильевны Челышевой. В 1906 г. Е.В. Челышева построила капитальный молитвенный дом и учредила в нем женскую богадельню, при которой содержался хор певчих-девушек. В Чистополе не было руководящих лиц среди федосеевцев и в большинстве своем к делам молельни они относились безучастно (владелец паровой крупянки А.В. Курятников, собственник богатейшего магазина Чистополя М.А. Мельников и др.).

«Новопоморское» или «поморско-брачное» согласие. Организация религиозной жизни «новопоморцев» была такой же, как у «старопоморцев», за одним очень важным исключением – их «отцы» совершали венчания, и эти браки новопоморцы считали законными. Отношения со старопоморцами у них были враждебными, между ними постоянно велась полемика, вылившаяся в многочисленные тома обличающих друг друга сочинений, которые старообрядцы обоих согласий читали и переписывали. «Новопоморцы» были достаточно многочисленны, но не имели единого духовного или организационного центра.

Поморско-брачное было самым богатейшим обществом в Чистополе, в котором состояли миллионеры. Главный попечитель прихода – коммерции советник Петр Матвеевич Шашин – самый усерднейший и энергичный человек в приходе. Его заслуга заключается в том, что он смог собрать разрозненный приход, на свои средства построил каменный и дорогой по внутреннему украшению молитвенный дом, столовую при нем. При молельне он содержал хор певчих с голосами, особенно сильным и звучным голосом обладал певец А.С. Муравьев. Официальным настоятелем общины и уставщиком был А.И. Поварницын, прослуживший более четверти века.

Среди членов необходимо отметить: семейство В.Ф. Маланьичева, занимающееся чайной торговлей собственной развески; сын Н.В. Маланьичев; мать Мария Никандровна Маланьичева, считавшаяся в приходе усерднейшей особой к дому Божию, много жертвовала деньгами и обедами, нищие по праздникам толпами окружали дом ее; семейство Шашиных: Е.П. Шашин, видный общественный деятель; П.П. Шашин, Н.П. Шашин; А.Г. Шашин, староста; С.М. Кокорышкин, Ф.М. Зайцев; Киясовы; Е.Л. Лузин и другие.

Согласие «По Кресту» или «рябиновское». Если оба поморских согласия были распространены по всей России, то рябиновцы – явление местное, распространенное только в Чистополе и некоторых селах Чистопольского, Спасского, Лаишевского уездов – в разных местностях России таких «своих» согласий было немало. К сожалению, «рябиновцы» не изучались учеными – есть только одна небольшая статья миссионера Н.И. Ивановского в журнале «Православный собеседник» за 1867 г., побывавшего в рябиновской молельне в Чистополе. Не оставили рябиновцы и полемической литературы, а другие согласия с ними не полемизировали. Поэтому о рябиновцах известно далеко не все.

Они отражали другую, отличную от поморцев, тенденцию, распространенную у беспоповцев. Вместо того, чтобы имитировать церковную жизнь без духовенства, рябиновцы, как и ряд других согласий, разрабатывали свои традиции религиозной жизни. В молельнях рябиновцев не было алтарей и икон, они молились перед гладкими восьмиконечными крестами, сделанными из рябины (рябина у адептов по Кресту согласия ассоциировалась с певгой – деревом в Палестине, из которого было сделано распятие для Иисуса Христа) – отсюда и название. Но в чем богословское обоснование этого – непонятно. Крещения и браки рябиновцы совершали сами. Будучи в целом немногочисленным (не более 20-30 тысяч человек в начале XX в.), в городе Чистополе это согласие было самым распространенным.

Несмотря на то, что согласие «по кресту», или «рябиновое» – одна из самых больших чистопольских общин, в то же время оно самое жалкое в церковно-религиозном отношении, доживающее свой короткий век. После указа 1905 г. учение рябиновцев резко изменилось. Служба у них совершалась в молельне, с иконами, по уставу, но без пения, с одним только чтением.

Среди главных попечителей прихода необходимо отметить местных состоятельных людей: Алексей Яковлевич Логутов, городской голова в 1908-1912 гг.; Артемий Вачугов, купец, председатель совета рябиновской общины; Иван Мокеев, Алексей Логутов, Савва Вачугов, члены совета общины; Маклаковы, Макеевы, Мясников, Кирпичников и др.

Сохранились воспоминания одного из чистопольцев о посещении им рябиновской молельни в праздник Вознесения Господня: «Самая молельня наружных знаков не имеет, это – ветхий жилой дом; в середине старый под черным лаком иконостас; в нем до 75 различных икон, но среди икон так много белых крестов (без изображения), что они составляют около 50 % всех икон. Молящиеся все из низшего сословия, бедняки, богача ни одного (а ведь праздник не маленький). Настроение в общем строго молитвенное, но при внешней обстановке весьма мрачное; я мысленно вернулся ко временам самосожжения и, вообще, представил своему воображению печальную картину горестного начала старообрядчества. В момент моего прихода настоятель общины г. Сорокин высоким и приятным, несколько плаксивым голосом прочувствованно и внятно читал Апостол… Евангелие читал пожилой человек, но уже не так, с недостатком: слишком торопливо, даже по никониански… Этот грозный старичок иногда говорит так: “Я считаю всех еретиками, кто не так учит, как я”» [39].

«Спасово согласие» или «нетовщина». Спасовцы представляли своего рода нигилистическое течение в старообрядчестве. Спасовцы считали, что раз церковь погибла, то ничего не может быть так, как было до реформ Никона: ни церкви, ни духовенства, ни служб, ни таинств, отсюда название «нетовщина»; остается надеяться только на Спасителя – отсюда название «спасовцы». На своих собраниях спасовцы не совершали служб, а только молились и читали Псалтырь. Они не совершали треб – не крестили детей, не венчали, не отпевали покойников (только читали над ними заупокойные молитвы и Псалтырь). Учет спасовцев очень затруднен – они не считали грехом посещение храмов господствующей Православной церкви, крестили там детей, заключали браки – не потому, что верили в действительность этих таинств, а просто чтобы избежать преследований. Поэтому все они числились православными и большинство из них не легализировались даже после объявления свободы вероисповедания. Поэтому нет сомнения, что в Чистополе и Чистопольском районе спасовцев было довольно много, но их религиозная деятельность не оставила следов в официальных документах.

Старообрядцев в Чистополе было много, причем, как мы уже упоминали выше, подавляющее большинство состоятельных и влиятельных чистопольских купцов принадлежало к старообрядцам. Среди них: Челышевы, Шашины, Логутовы, Маланьичевы, Маклаковы, Макеевы, Мясниковы и другие. Исключение составляли только Поляковы и Чукашевы, принадлежавшие к господствующей церкви.

А ситуация была такова, что во всех старообрядческих согласиях в городских общинах, как в поповских, так и в беспоповских, ведущую роль играли купцы – от них зависели не только прихожане, но и «отцы»-начетчики. Но их влияние распространялось далеко за пределы старообрядческих общин. В отличие от крестьян и мещан, среди купцов не было тайных старообрядцев – их старообрядческое вероисповедание было официально записано в их паспортах и формулярных списках.

Длительное время Российское государство, движимое надуманными целями религиозной унификации, воспринимало старообрядцев в качестве граждан даже не второго, а третьего сорта, всячески преследуя их за верность дониконовскому православию, и безосновательно подозревало в политической нелояльности. Одной из характерных черт этой дискриминационной политики было ограничение на занятие общественных должностей старообрядцами. Если в конце XVII в. старообрядчество было юридически запрещено в России, что вытекало из так называемых Статей царевны Софьи (1685 г.), то в начале XVIII в. существование староверия в стране было допущено, но чрезвычайно стеснено рядом ограничений. Одним из них был запрет староверам избираться на общественные должности («иметь начальство над другими»). Это вытесняло старообрядцев на периферию общественной жизни и не позволяло им оказывать даже ограниченного влияния на общественные процессы. Только в правление Екатерины II постепенно были сняты все ограничения на личные, имущественные и гражданские права старообрядцев, им было официально дозволено участвовать в выборах и занимать общественные должности. Следует отметить, что ко второй половине XVIII в. сложился слой старообрядческих предпринимателей – купцов, мещан, цеховых и крестьян, которые имели в некоторых городах и местностях столь большое влияние, что именно они стали формировать структуры местного управления, в первую очередь это касалось магистратов и городских дум [36, с. 232-233].

Этот процесс затронул не только крупные, но и мелкие города, где были расселены старообрядцы. Так, в Чистополе в списках гласных городской думы с начала 1870-х гг. до 1917 г. старообрядцы составляли среди них почти половину. В 1872-1875 гг. городским головой был старопоморец Василий Львович Челышев, в 1884-1887 гг. – новопоморец В.Ф. Маланьичев, в 1904-1906 гг. – новопоморец Петр Матвеевич Шашин, в 1906-1912 гг. – рябиновец Алексей Яковлевич Логутов. Члены тех же старообрядческих семей составляли большинство членов управы.

Известно, что основой экономики Чистополя была хлебная торговля. И преобладание старообрядцев здесь не случайно. В масштабах всей России – в Рыбинске, Москве, Санкт-Петербурге, Казани старообрядцы доминировали именно в хлебной торговле и связанных с ней отраслях. В Казани в конце XIX – начале XX вв. самыми крупными хлебными торговцами были старопоморцы Шамов, Оконишниковы, Шашабрины, новопоморец Гребенщиков, «австрийцы» Барабановы, Володины. Если старообрядцы занимались в основном хлебом, то православные купцы – строительными подрядами, производством и торговлей алкогольными напитками, закупкой и обработкой кожи, мусульмане – красным товаром (тканями, галантереей) и бакалеей. Впрочем, полного разделения, разумеется, не было. Принадлежность к господствующей церкви, не мешала Поляковым заниматься торговлей хлебом, поддерживать хорошие отношения со старообрядцами и в бизнесе, и в общественной деятельности. Ревностными сторонниками господствующей церкви были и елабужские купцы Стахеевы, имевшие деловые интересы и в Чистополе.

На протяжении многовековой истории русского старообрядчества его приверженцы значительный период времени подвергались гонениям со стороны официальных властей и Русской Православной церкви. Их права ущемлялись, для них не предусматривалась возможность легального отправления богослужений и свободного исповедания своей веры.

Время гонений старообрядцев – Николаевская эпоха (1825-1855). В это время старообрядцы были лишены прав избираться на общественные должности, не имели права строить свои молельные дома, открывать школы, издавать старообрядческую литературу. Но самым масштабным мероприятием этого периода было насильственное обращение в единоверие старообрядцев, сопровождавшееся конфискацией старообрядческих книг, икон, церковной утвари и храмов. В 1854 г. издано правительственное распоряжение, по которому с 1 января 1855 г. староверы лишались права записи в купечество. Это была еще одна попытка насильственного обращения в единоверие наиболее состоятельной части старообрядчества с целью лишения староверия благодетелей. Исследователь старообрядства С.А. Обухович отмечает, что «старообрядческое купечество пережило эту тяжкую меру, потеряв только свои слабые элементы… политика открытых репрессий против сторонников старой веры в царствование Николая I не только не дала положительных результатов, но, наоборот, укрепила внутренние связи и силы староверов, а также породила лицемерие и взяточничество в отношениях староверов с духовной и гражданской властью» [27]. В целом, количество староверов не уменьшилось, а, напротив, во второй половине XIX в. их численность постоянно росла. Важнейшими причинами роста староверов являлись безграмотность сельских священников, недостаточность средств к существованию, взяточничество. Считалось, что получить приход, где живут старообрядцы, значит получить доходное место.

«Смягчение» государственной и синодальной политики в отношении староверов начинается с последней четверти XIX в., когда старообрядцам законами 1874 г. и 1883 г. постепенно возвращены часть гражданских прав. Наметилась тенденция изменения тактики борьбы со староверами – вместо силовых методов стали применять увещевательные.

Ситуация значительно изменилась лишь в начале ХХ столетия с изданием 17 апреля 1905 г. указа «Об укреплении начал веротерпимости». Староверы, наконец, были уравнены в правах с адептами Русской Православной церкви. Они перестали отныне именоваться ненавистным им словом «раскольники». Понятием «старообрядцы» были объединены все последователи «толков и согласий, которые приемлют основные догматы православной церкви, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам» [36, с. 258].

Духовным лицам старообрядцев даровалась возможность свободно отправлять религиозные требы своих прихожан. Представители старообрядческого клира стали именоваться «настоятелями и наставниками». Они освобождались от призыва на военную службу, могли носить имя, данное им при постриге. В паспорте в соответствующей графе допускалась фиксация их рода деятельности, однако при этом запрещалось использовать наименование служителей культа из православной церкви.

Согласно закону получили право легального существования и центры духовной жизни староверов – молельные дома. Все запечатанные ранее молельни надлежало открыть, кроме тех, закрытие которых было вызвано нарушением строительного устава. Для получения разрешения на постройку или ремонт той или иной молельни следовало предоставить согласие духовного начальства, иметь необходимые денежные средства и соблюдать требования, предъявляемые строительным уставом» [36, с. 258].

В 1905 г. старообрядцам была предоставлена возможность открывать начальные школы в тех населенных пунктах, где последователи староверия были значительно представлены. При этом содержание школ возлагалось на старообрядцев, а сами школы находились в ведении Министерства народного просвещения. Закон Божий для детей старообрядцев в данных школах мог изучаться в соответствии с их вероучением. Функции преподавателя выполнял «особый наставник», назначаемый из числа лиц, «обладающих образовательным цензом учителей народных училищ» [2, с. 11].

«Высочайше утвержденные 17 апреля 1905 г. положения Комитета Министров об укреплении начал веротерпимости» отменяли запрет на печать старообрядческих богослужебных книг [2, с. 11]. Старообрядцы получили возможность легально заниматься книгопечатанием. Следствием этого стало появление типографий.

Исследователи период с 1905 по 1917 гг. называют «золотым периодом» в истории старообрядчества [22, с. 101]. Это было время, когда по всей стране на легальной основе шло строительство старообрядческих церквей и колоколен. Приглашение известных талантливых зодчих оказалось возможно в связи с тем, что среди приверженцев староверия было немало состоятельных купцов, предпринимателей, которые щедро жертвовали на религиозные цели, в частности, финансировали возведение культовых зданий.

В Чистополе старообрядческие молитвенные дома, как центры религиозных общин, появились еще в конце XIX столетия. Фактически молельни были центрами старообрядческих приходов, их посещали все старообрядцы соответствующих согласий. Официально они считались домашними, что не запрещалось законами. Иногда для молельни купец строил на своей земле отдельное здание, иногда они помещались в специально-выделенных комнатах. Купец брал на себя обязательство обеспечить молельню иконами и богослужебными книгами. Духовные лица тоже жили на содержании купцов, часто в той же усадьбе [20]. Так, в Чистополе существовало два молитвенных дома – Федосеевского (старопоморского) согласия (1882) и Поморского согласия (1898-1899).

Чистопольские купцы-старообрядцы не жалели средств для украшения молелен. Один из известных благотворителей, миллионер, коммерции советник В.Л. Челышев, который много благотворил городу (пожертвовал деньги на устройство водопровода, подарил женской прогимназии кирпичный дом, выстроил на свой счет кирпичный корпус для больницы), в 1882 г. при личной встрече с императором Александром III добился разрешения на открытие в Чистополе молитвенного дома для федосеевского (старопоморского) согласия на углу Канавной и Александровской улиц. Молитвенный дом федосеевской старопоморской общины располагался в усадьбе купца В.Л. Челышева в одноэтажном прямоугольном здании с 1890 г. В 1906 г., вскоре после смерти жертвователя, его вдова Е.В. Челышева выстроила рядом с молельней здание со службами и учредила в нем женскую богадельню. Молельня была закрыта в конце 1920-х гг. В кладбищенскую сторожку в 1933 г. перенесли иконы и книги из челышевского молитвенного дома и в ней по сей день чистопольские христиане совершают службы. Здание сохранилось до наших дней на ул. Нариманова, д. 56, в нем расположена больница. Федосеевская община восстановлена.

В 1898-1899 гг. П.М. Шашин на своей же усадьбе по проекту городского техника Николая Паренсова выстроил двухэтажный кирпичный молитвенный дом общины старообрядцев Поморского брачного согласия. Он примыкал к дому Шашина. Закрыт в конце 1920-х гг. Здание сохранилось, с 1930-х гг. занято медицинским училищем, несколько перестроено.

К сожалению, нет сведений о более мелких молельных домах в Чистополе. Как правило, они располагались в жилых домах старообрядцев или были замаскированы под хозяйственные постройки. А.Л. Кряжевских считает, что в данном случае старообрядцы перестраховывались, не надеясь на то, что благожелательное отношение правительства по отношению к ним будет долгим [18, с. 117].

Важной вехой в истории государственно-старообрядческих отношений стал указ 17 октября 1906 г. «О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин», который подтверждал право старообрядцев на свободное исповедание их веры, отправление религиозных обрядов в соответствии со своим вероучением. А также разрешал образование религиозных общин.

С разрешения правительства с 1905 г. до 1916 г. легально созывались Освященные соборы старообрядческой церкви для решения сугубо религиозных вопросов: об избрании епископов и учреждении новых епархий; богослужебные и миссионерские вопросы; проблемы церковного благочиния, укрепления основ веры; воспитания и обучения детей и подготовки учителей.

По всей России проходили старообрядческие епархиальные съезды, задававшие «тон всей епархиальной и приходской жизни, разрешая самые разнообразные вопросы и нужды епархии и приходов» [23, с. 415]. В целом, с 1900 по 1917 г. состоялось 18 Всероссийских старообрядческих съездов, посвященных рассмотрению вопросов «развития нравственных начал среди старообрядческого населения», воспитания и образования «по правилам святых канонов», содействие открытию новых школ, в которых при изучении Закона Божия должны использоваться книги «дониконовского письма» [23, с. 418].

Ситуацию, сложившуюся в старообрядческом Чистополе вскоре после этих событий, характеризует статья старообрядца Белокриницкой иерархии, помещенная в московском еженедельном журнале «Церковь», официальном органе Белокриницкой иерархии, возглавляемой архиепископом Иоанном (Картушиным) [40]. Неизвестный корреспондент из Чистополя под псевдонимом «Приезжий» в своей статье выступал за сближение всех старообрядцев [40].

Как и все купцы, старообрядцы активно занимались благотворительной деятельностью. Но она тоже имела специфику. Если православные и мусульманские купцы большие суммы тратили на строительство и украшение церквей и мечетей, то старообрядцам до 1905 г. этого не позволяло законодательство. Оказывать помощь учебным заведениям старообрядцы тоже избегали. Поэтому в основном они жертвовали на больницы и помогали бедным. В Казани, например, главным попечителем городской больницы был Яков Филиппович Шамов, по его завещанию было построено новое здание больницы, которую и сейчас называют Шамовской. В Чистополе ту же роль играл Василий Львович Челышев.

После издания законов 1905-1906 гг. старообрядцы придавали серьезное значение делу воспитания и обучения молодого подрастающего поколения. Так, председатель чистопольской старообрядческой поморско-брачной общины коммерции советник Петр Матвеевич Шашин, на свой счет воздвигнул «прекрасное во всех отношениях, отвечающее современным требованиям гигиены и школьной строительности каменное здание» [42, с. 1532]. На содержании поморской общины находилось старообрядческое городское двухклассное училище, состоящее из пяти отделений, открытое в 1907 г. по разрешению Министерства народного просвещения. Училище, функционировало согласно уставу 1828 г. с программами по инструкции 1875 г.: «1) преподавание Закона Божия производить по программам, составленным и выработанным общиною и утвержденным министерством народного просвещения; 2) чтобы означенное преподавание (Закона Божия) поручено было избранному общиною и утвержденному в должности учебным начальством вероучителю» [42, с. 1532].

Официально открытие училища состоялось 2 октября 1907 г. На содержание училища со стороны казны было ассигновано по 1 200 руб. в год. С своей стороны П.М. Шашин, приобрел всю классную мебель, учебные пособия, весь необходимый инвентарь и пожертвовал на вечные времена капитал, проценты с которого на нужды училища ежегодно будут давать около 700 руб. Оклад жалованья учащим назначен был следующий: заведующему училищем при готовой квартире, отоплении и освещении 400 руб. в год, учительнице без квартиры 400 руб. в год. Вероучителю сначала было назначено за Закон Божий 150 руб. и за пение 75 руб., но затем это вознаграждение, как временная мера, было увеличено до 420 руб. в год, при готовой квартире, ее отоплении и освещении. За первый год жизни школы израсходована была следующая сумма: из 1 900 руб. годовых средств на жалованье учащему персоналу (считая 36 р. за заведывание училищем) выдано было 1 256 руб.; прислуге – 120 руб. На отопление и освещение – 292 руб. 71 коп.; на выписку книг, пособий, журналов, на хозяйственные принадлежности, канцелярию и другие мелкие расходы – 100 руб. 25 коп. Всего за год – 1 768 руб. 96 коп. Кроме того, учредителем училища П.М. Шашиным была произведены крупные единовременные затраты. Здание обошлось в 23 000 руб.; мебель, пособия и библиотека – 3 450 руб. Капитал, внесенный на вечные времена в чистопольское отделение государственного банка, равняется 16 400 руб. Как уже было сказано, проценты от этого капитала, согласно заключенных условий, должны идти исключительно на содержание и нужды вновь открытого чистопольского старообрядческого училища [42, с. 1533].

B первом 1907-1908 учебном году Закон Божий, чтение по старопечатным книгам и пение (в первом году не по «солям», а только «по напевке») преподавал вероучитель, бывший учитель якобштадского старообрядческого казенно-приходского училища, П.У. Ваконья; русский язык, арифметику, чистописание и рукоделие преподавали заведующий училищем Д.А. Кузнецов и учительница М.Л. Кокурина. История, география и геометрия в первом году не преподавались. Весь учащий персонал в должностях утвержден был директором народных училищ, а П.М. Шашин – высшим начальством в звании почетного блюстителя училища. В число учащихся поступали дети трех согласий старообрядцев г. Чистополя: поморцы-брачные, поморцы-безбрачные (феодосиевцы) и «по кресту». От старообрядцев, приемлющих Белокриницкую иерархию, в первом году учения прошений о приеме не поступало. Училище совместно обучало мальчиков и девочек, в одних комнатах. В первом учебном году обучалось около 90 человек. В последующие годы количество обучающихся и преподавателей сократилось. Так, в 1914 г. в нем работали четыре преподавателя и обучались 67 мальчиков и девочек [9].

Кроме неоднократных посещений и ревизий училища инспектором народных училищ И.Н. Стрельниковым, который пользовался уважением среди местного старообрядчества, училище удостоено было посещением: попечителя Казанского учебного округа Алексея Николаевича Деревицкого и его помощника, казанского губернатора Михаила Васильевича Стрижевского, директора народных училищ Казанской губернии Михаила Николаевича Пинегина, автора труда «Казань в ее прошлом и настоящем» (1890).

На праздники Рождества Христова и св. Пасхи, в присутствии членов общины Н.В. Маланьичева, Е.П. Шашина, Ф.Г. Зайцева, П.П. Шашина и инспектора, в училище устраивались праздники для детей. Хор детей исполнял праздничные духовные песнопения, после чего всем детям раздавался чай и подарки.

По случаю религиозных праздников старообрядцы проводили богослужения и торжества, что вызывало опасение представителей православного духовенства, которое по-прежнему, несмотря на легализацию староверия и его активное развитие, продолжали воспринимать старообрядческих служителей как «лжепопов», не имеющих права совершать священнодействия. Они считали, что старообрядческие религиозные торжества оказывают негативное воздействие на православное население. В связи с этим православные миссионеры разработали целый ряд мероприятий, направленных на возвращение староверов в лоно официальной церкви. Таким образом, православные служители культа по-прежнему рассматривали работу со старообрядцами в качестве одного из важнейших направлений своей миссионерской деятельности. А. Скутнев считает это вполне закономерным, так как старообрядцы символизировали внутреннее противоречие истинного православия и с ослаблением государственного контроля начали проводить самостоятельную агрессивную миссионерскую политику по привлечению новых адептов среди православных [34, с. 183].

В целом, «золотой век» истории старообрядчества не был вполне золотым, много было в нем всякого рода примесей: наряду с полученной свободой шли и прогрессивно укреплялись принуждения, насилия и преследования за религиозные верования, деяния и факты. Господствующая церковь никак не хотела расстаться с былыми гонениями на старообрядчество и постоянно сворачивала на старую дорогу – времен Николая I, когда старообрядцы в своем родном отечестве были лишены всех прав.

Действительно, под впечатлением столичных нападок на старообрядчество и даже на царский Манифест от 17 апреля 1905 г., под влиянием настойчивых требований Синода и православного духовенства, местные губернские и уездные власти пошли на ограничения старообрядчества, прежде всего, запрещали крестные ходы старообрядцев, пения «Святыи Боже» на улице при погребении умерших и др. Так, полиция г. Чистополя 24 июня 1908 г. предписала «наставникам Чистопольских старообрядческих общин» «не производить пения на улицах при похоронах, в противном случае будет поступлено по закону, и виновные в этом будут привлечены к ответственности» [41, с. 1139].

Старообрядцы очень чутко отреагировали на начавшуюся первую мировую войну. Среди всего русского населения старообрядцы проявили наиболее ярко свои патриотические чувства. На алтарь Отечества они принесли огромные жертвы людьми и материальными средствами. Не только в богатых старообрядческих общинах, как на Рогожском и Преображенском кладбищах в Москве, на Громовском и Волковом кладбищах в Петрограде или в других больших городах были открыты великолепно оборудованные лазареты с многочисленными кроватями для раненых, с хорошо подготовленным персоналом и вообще со всеми необходимыми средствами, но почти во всяком старообрядческом приходе, будь он в самом отдаленном захолустье, были устроены койки и питание для раненых и больных солдат. Жертвовали старообрядцы всем: деньгами, имуществом, одеждой, бельем и всем прочим. Всюду были организованы старообрядческие комитеты для помощи жертвам войны. Многие старообрядческие учителя ушли на войну [43, с. 339]. Почти все начетчики стали в ряды великой российской армии под ружье, сменив книги на винтовки [45, с. 270].

Однако, и во время войны, несмотря на то, что старообрядцы защищали Отечество жизнью и всеми средствами, им по-прежнему отказывали в праве поступления в военные училища и даже в получении чина «прапорщика запаса». В мае 1915 г. Совет Всероссийских Съездов старообрядцев в Москве получил телеграмму из Тифлиса от старообрядца А. Москалева: «Желаю поступить в тифлисское Михайловское военное училище, имею все документы, права образования первого разряда для поступления. Инспектором училища отказано в приеме, как принадлежащему к старообрядческому исповеданию Белокриницкой иерархии» [44, с. 547].

В русской провинции происходили еще более прискорбные случаи. Так, в г. Чистополе в сентябре 1916 г. после окончания школы прапорщиков лютеране, католики и мусульмане были произведены в прапорщики. Старообрядцам, окончившим школу, поставили в качестве условия получения чина прапорщика – присоединение к официальному православию. Присоединившихся тотчас же сделали прапорщиками, а отказавшихся от присоединения откомандировали в свои части в качестве простых солдат [24, с. 1042-1043]. Только после усиленных ходатайств столичных старообрядцев их, наконец, как и раньше А. Москалева, допустили до получения офицерского чина. И таких примеров масса по всей России. В целом, полного уравнения староверов в правах с последователями Русской Православной церкви не произошло.

События октября 1917 г., роспуск Учредительного собрания в январе 1918 г. означали для русских староверов конец «эпохи свободы» и начало «эпохи террора». В советское время старообрядцы, также как и православные, подверглись репрессиям. Так, в Чистополе во время «красного» террора в 1918 г. органами ЧК был арестован и расстрелян владелец паровой крупянки А.В. Курятников, попечитель Чистопольской общественной молельной, основанной в 1870-е гг. На его погребении собралось много чистопольских граждан. Все заводы и фабрики гудели, и многие собравшиеся плакали. Так народ почтил А.В. Курятникова за его добрые дела. В целом, по сведениям исследователя Г.И. Васильева чистопольские старообрядцы «были подвергнуты наиболее массовым репрессиям и к 1940 г. практически все были репрессированы, многие пропали без вести в лагерях» [1].

В целом, старообрядчество Чистополя, составляющее значительную долю населения города, играло важную роль в экономическом и культурном развитии края. Оно было представлено множеством согласий, с преобладанием представителей «поповщины», приемлющих священство белокриницкой иерархии, и беглопоповцы, что было обусловлено историческими обстоятельствами развития и расцвета старообрядчества.

Рассматривая проблему вклада старообрядчества в экономику и культуру региона, нельзя обойти вниманием экономическую, просветительскую, общественную деятельность представителей поморского и федосеевского согласий. Богатое и влиятельное старообрядческое купечество Чистополя внесло заметный вклад в развитие экономики края, прославилось в качестве меценатов, благотворителей и общественных деятелей, украсило храмами и усадьбами родные города, способствовало насаждению просвещения в среде своих единоверцев.

За три с половиной века существования старообрядчество оказало огромное влияние на духовную, экономическую и общественно-политическую сферы жизни российского общества. Старообрядцы активно занимались благотворительной деятельностью, финансировали строительство и содержание старообрядческих молельных домов, издание и распространение религиозной литературы, способствуя сохранению и преумножению древней, дониконовской культуры. В молельнях был представлен целый мир искусства: древние иконы, старинные книги, предметы церковной утвари. При этом важно понимать, что для предпринимателей-старообрядцев имел значение только тот труд, результаты которого предназначались для общины, труд, направленный на благо другим людям. Исследователь староверия В.В. Керов отметил, что «истоки ревности старообрядческих предпринимателей к Делу лежали в представлениях о “святом долге перед Богом и людьми”» [17, с. 20]. Великая заслуга старообрядцев перед русской культурой состоит в том, что они до ХХ в. донесли древнерусские рукописи, иконы, ремесла, сохранили живыми важные элементы допетровской культуры. В частности, старообрядцы Чистополя внесли вклад в развитие культуры края, сохранив «старый обряд», традиции и обычаи «отцов и дедов», памятников культуры (храмов, древних книг, икон). Следует отметить и их вклад в архитектуру Чистополя – дома и магазины поныне украшают главные торговые улицы города.

 

Список использованных источников и литературы

1.​ Васильев Г.И. Старопоморские согласия Казанского края в ХХ веке // http://glebvas.livejournal.com/1134.html.

2.​ Введенский А. Действующие законоположения касательно старообрядцев и сектантов. Одесса, 1912.

3.​ Гафиатуллина Л.Г. Торгово-экономическая жизнь Чистополя во второй половине XIX – начале XX вв.: Дис. … канд. ист. наук. Казань, 2007.

4.​ Гафиатуллина Л. Чистопольские купцы-благотворители // Гасырлар авазы-Эхо веков. 2004. № 1. С. 185-187.

5.​ Географически-статистический словарь Российской империи / Сост. П.П. Семенов. СПб., 1885. Т. 5. С. 712.

6.​ Городские поселения в Российской империи. СПб., 1861. Т. 2. С. 329.

7.​ Гренков А. Несколько слов о расколе в Казанской губернии // Православный собеседник. Ч. I. С. 245.

8.​ Данилко Е.С. Старообрядчество на южном Урале: Историко-этнографическое исследование: Дис. … канд. ист. наук. Уфа, 2000. 245 с.

9.​ Долгов Е.Б., Колясев А. Чистополь – Хлебный город // http://clubs.ya.ru/4611686018427403776/replies.xml?item_no=76.

10.​ Елабужский Казанско-Богородицкий женский общежительный монастырь (1868-2002). Казань, 2002.

11.​ Елдашев А.М. Елабужский монастырь: история длиною почти в полтора столетия // Эхо веков. 2002. № 3-4. С. 54-55.

12.​ Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий» // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 240. С. 284-292.

13.​ Ивановский Н.И. О рябиновщине // Православный собеседник. 1867. Т. II. С. 43-67.

14.​ Из Елабуги (Очерк религиозного быта и благотворительности города) // Вятские епархиальные ведомости. 1904. № 13 (1 июля). Отд. неофиц. С. 782-787.

15.​ Казанский Телеграф. 1906. № 3941 (21 марта).

16.​ Карташова Л. Об архитекторе Пятницком, с благодарностью и грустью // Республика Татарстан. 2008. № 121-122 (26238). 19 июня.

17.​ Керов В.В. Духовность российской промышленности: конфессионально-этнические факторы старообрядческого предпринимательства // Индустриализация в России. Информационный бюллетень. М.: МГУ, 1997. Вып. 3. С. 16–22.

18.​ Кряжевских А.Л. Положение старообрядцев на юге Вятской губернии в первой четверти XIXв. // Герценка: Вятские записки: [Науч.-попул. альм.]. Киров, 2005. Вып. 8. С. 115–119.

19.​ Латыпов И.Р. Вклад старообрядцев в экономику Казанской губернии во второй половине XIX – начале ХХ веков // http://e-histconf2011.livejournal.com/1530.html.

20.​ Липаков Е.В. Благотворительная деятельность старообрядческих купцов во второй половине XIX – начале ХХ веков // http://dakazan.ru/tag/kniga-po-blagotvoritelnosti/.

21.​ Машковцева В.В. Благотворительная и культурно-просветительская деятельность купцов-старообрядцев (на материалах Уржумского уезда Вятской губернии второй половины XIX – начала ХХ в.) // Прозоровский альманах: Сб. научно-исслед. материалов. Киров: Изд-во «О-Краткое», 2009. Вып. 2. С. 67-71.

22.​ Машковцева В.В. «Золотой период» в истории русского старообрядчества // Вятская земля в ее прошлом и настоящем: сборник материалов региональной научно-практической конференции, посвященной Году российской истории. Киров, 2012. С. 100-105.

23.​ Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул, 1999. 111 с.

24.​ На старую дорогу // Церковь. 1916. № 52. С. 1042-1043; 1917. № 13. С. 238-239.

25.​ Недорезов М.В. Чистополь старообрядческий // Республика Татарстан. 2013. 24 июля.

26.​ Обвинительное заключение по делу № 558. С.2 // http://kk.convdocs.org/docs/index-208412.html.

27.​ Обухович С.А. Старообрядчество Самаро-Саратовского Поволжья второй половины XIX – начала ХХ вв.: вклад в экономику и культуру края: Дис. … канд. ист. наук. М., 2008. 259 с.

28.​ Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года / Под ред. Н.А. Тройницкого. 2-е изд. Т. 14. С. 1-3.

29.​ Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. 1881-1913. Т. XXV. 1905. Отделение первое. От № 25605-27172 и дополнения. СПб., 1908.

30.​ Постановление Правительства РФ от 6 мая 1994 г. «О порядке передачи религиозным объединениям культовых зданий и иного имущества религиозного назначения» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 362. С. 507-521.

31.​ Реестр чистопольских старообрядцев за 1833 г. более чем на половину состоит из фамилии Логутовых // Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф. 4. Оп. 1. Д. 3643.

32.​ Россия: Полное географическое описание нашего отечества: Настольная и дорожная книга для русских людей / Под ред. В.П. Семенова-Тян-Шанского. СПб., 1901. Т. 6.

33.​ Свод законов Российской империи / Под ред. И.Д. Мордухай-Болтовского. Неофиц. изд. Кн. 3. СПб., 1912. Т. 9. Свод законов о состояниях. С. 432, 435.

34.​ Скутнев А. Православное духовенство на закате империи. Киров, 2009. 235 с.

35.​ Спасский Н.А. Очерки по родиноведению. Казанская губерния. 2-е изд., исправ. и доп. Казань, 1913. 165 с.

36.​ Тимофеев В.В. Старообрядцы на выборных должностях в российской провинции // Регионология. 2004. № 4. С. 232-243.

37.​ Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 465. С. 666–678.

38.​ Фирсов А.И. По Каме // Исторический вестник. Т. 122. № 11. С. 720.

39.​ Чистопольские старообрядцы // http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/44-1-0-99.

40.​ Церковь. 1908. № 32. С. 1022-1024.

41.​ Церковь. 1908. № 33. С. 1139.

42.​ Церковь. 1908. № 50. С. 1532.

43.​ Церковь. 1915. № 14. С. 339.

44.​ Церковь. 1915. № 23. С. 547.

45.​ Церковь. 1916. № 12. С. 270.

46.​ Энциклопедический словарь / Изд.: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1903. Т. 38 а. С. 370-371.

 

Приложения

Ворота усадьбы купцов Челышевых в Чистополе. За воротами видна крыша помещения бывшей федосеевской моленной.

Фото А. Бокарева. 2001 г.

Настоятель Спасской церкви г. Чистополя Александр Миролюбов

Настоятель Никольского собора г. Чистополя протоиерей Василий Ильич Рождественский

Псаломщик Николай Александрович Павлов.

Чистополь. 1929 г.

Послушница Успенского монастыря Татьяна Кириллова. 1900-е гг.

Челышев Василий Львович

Портрет В.Л. Челышева работы И.Н. Крамского.

1884 г. Пермская картинная галерея