Читаем «Доктора Живаго»

Команда города Чистополь прошла обучение в Московской школе управления Сколково по программе Фонда развития моногородов, где успешно защитила программу развития города и приступила к оформлению заявки на ТОР (территория оперативного развития). Город определил задачи на широкую перспективу во всех сферах жизнедеятельности. Наряду с развитием индустриальной отрасли ставка делается на развитие в городе культурно-исторического и событийного туризма.

В целях объединения команд, вовлечения их в параллельную совместную деятельность, у руководителя рабочей группы по модернизации моногородов при Правительственной комиссии по экономическому развитию и интеграции Ирины Макиевой возникла идея организовать Литературный проект «Читаем «Доктора Живаго». Она призвала семью моногородов поддержать проект и каждому городу записать свой отрывок из любимого всеми романа Бориса Пастернака. Созданная таким образом своеобразная видеокнига будет размещена в социальных сетях и на тематических сайтах.

Моногород Чистополь, конечно же, принял участие в данном проекте. У нашего города особая история с этим романом и его автором. Видеозапись состоялась в Мемориальном музее Б.Пастернака, непосредственно в мемориальной комнате. Текст читала заведующая музеем Любовь Демченко.

Чистопольский след в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»

 

Уже давно тот факт, что название романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» связано с г. Чистополь, а точнее с личностью чистопольского врача Д.Д. Авдеева, перестал восприниматься как легенда. Полученное писателем уже после эвакуации письмо за подписью «доктор Авдеев» и определило, наконец, окончательное название стремительно писавшегося после войны романа после дежурных обозначений («Свеча горела», «Мальчики и девочки», «Река Рыньва», «Река времени»).

Конечно же, это лишь внешнее проявление тёплых воспоминаний о «милом его сердцу Чистополе», хотя дом врача Авдеева, и он сам играли определённую роль в чистопольской жизни Б. Пастернака.

«Боре очень нравилось жить в Чистополе. В городе нашелся дом, где раз в неделю собирались писатели. Это был дом Авдеева, местного врача.

В дни сборищ писатели там подкармливались пирогами и овощами. Но, конечно, не только возможность хорошо поесть привлекала к Авдееву. Всех тянуло в их дом как в культурный центр. Там читали стихи, спорили, говорили о литературе, об искусстве. Бывая там, мне иногда казалось, что это не Чистополь, а Москва. У Авдеевых Боря читал свой перевод «Антония и Клеопатры», — вспоминает З.Н. Пастернак.

Дмитрий Дмитриевич Авдеев (1879 – 1952) происходил из семьи чистопольского купца второй гильдии, окончил Чистопольское духовное училище, затем Казанскую духовную семинарию, но от поприща священника отказался. Вопреки желанию отца он уезжает в г. Томск и заканчивает там своё образование на медицинском факультете Томского университета. В Чистопольском уезде стал работать с 1910 года. В советское время – один из ведущих медицинских авторитетов, Заслуженный врач ТАССР и РСФСР. Человек широких знаний, он интересовал писателей не только как врач, но и как приятный в общении собеседник.

Самым частым гостем в этом доме бывал Б.Л. Пастернак, друживший не только с главой семьи, но и с его младшим сыном Валерием Авдеевым.

Так случилось, что Чистополь стал для Б. Пастернака пунктом духовного и творческого переосмысления своего драматического опыта жизни и былых надежд. Он постоянно говорил о своей благодарности этому городу, где раскрылись с необыкновенной полнотой душевные силы поэта и удалось обрести внутреннюю свободу, утраченную вольно или невольно в это время многими собратьями по писательскому цеху, и, главное, сохранить и укрепить нравственную позицию, напрочь исключавшую какие-либо компромиссы. Этому способствовали долгие вечера за беседами в доме Авдеева, который на всё имел собственное мнение и никогда не боялся его высказывать.

В выстуженной комнате на улице Володарского, когда у него собирались друзья по перу, Пастернак говорил: «Нет ничего более полезного для здоровья, чем прямодушие, откровенность, искренность и чистая совесть», шутливо добавляя, что это и доктора прописывают. Впоследствии это высказывание он вложил в монолог доктора Живаго: «От огромного большинства у нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия. Нельзя без последствий для духовного здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, что не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастье». Этот критерий внутренней – намеренно-демонстративно выбранной – свободы продиктовал окончательно линию поведения поэта в будущем.

В таком состоянии он жил до конца эвакуации в городе, который неожиданно для Поэта послужил еще и напоминанием о его миссии – служить Истине, несмотря ни на что. Пастернак как никто в то время знал, что только искусство обладает прямым доступом к Истине, понимаемой им как силовое поле Добра. И в своем искусстве только художник обладает особым правом на вход в мир Истины. Поэтому долг поэта состоит в том, чтобы установить и поддерживать связь с миром Истины (этой субстанцией Спасения) и тем самым предотвратить медленную гибель мира и угасание жизни.

Очевидно также, что именно чистопольские зимние вечера в доме Авдеева определили поворот Поэта к религиозно-философским темам. Об этом писал и его чистопольский приятель драматург А.К. Гладков: «Как ни парадоксально, но это была форма его поворота к новой жизни, протест против бесчеловечности культа Сталина, отказ от позиции артистического высокомерия в башне из слоновой кости и эстетического индивидуализма».

Эту тему о влиянии на Б. Пастернака впечатлений от живого общения в Чистополе затрагивает в своей статье «Я очень полюбил это звероподобное пошехонье…» и известный литературный критик и пастернаковед Н.Б. Иванова: «Из близкого знакомства с Авдеевым, врачом, пишущим стихи, вырастал образ Юрия Живаго, диагноста и поэта».

Продолжаю цитировать Н. Иванову: «Пастернак работал в Чистополе и над пьесой (заказной, как он пояснял в письмах) – из неё, сохранившейся в отрывочных сценах, в «Докторе Живаго» перейдут фамилии Гордон и Дудоров, а черты Чистополя будут проступать в живаговском Мелюзееве. И в Юрятине тоже – так, описание читателей и сотрудников юрятинской библиотеки приближает к реальной внешности полуголодных, опухших людей».

Что же это за пьеса? Обратимся к письму Б. Пастернака Е. В. Пастернак от 16 сентября 1942 года: «Я тут около года. Я провел его очень производительно. Перевел «Ромео и Джульетту», избранный томик польского поэта Словацкого и начал драму. Я подписал договор на сочиненье современной оборонной пьесы в прозе. Контракт определил ее содержание. Уже подписывая его, я проговорился, что буду писать вещь по-новому, свободно. Я и в дальнейшем не делал из этого тайны. Но я увлекся и зашел в этом направлении довольно далеко. Вещь едва ли будет предназначена для печатанья и постановки… Я написал первый акт этой сложной четырех или пятиактной трагедии. Драма называется «Этот свет», ее подзаголовок «Пущинская хроника».

«…Я её пишу свободно, как стихи, и совершенно для себя, современную реалистическую пьесу в прозе», писал он и П. Чагину 14 июня 1942 года из Чистополя.

В одной из двух сохранившихся картин пьесы герои оказываются в чужой усадьбе на окраине города, оставленного советскими войсками и не занятого немцами. Сюжетный ход, по всей вероятности, строился аналогично пребыванию семьи Живаго в Варыкине во время гражданской войны в романе «Доктор Живаго».

Сохранились третья и четвертая сцены первого действия. Страшный рассказ о железнодорожной сторожке из сцены в бомбоубежище был использован позднее в эпилоге «Доктора Живаго» как рассказ бельевщицы Тани. Вот и свидетельство тому, что отдельные главы будущего его романа «Доктор Живаго» писались в Чистополе тоже.

Продолжая тему чистопольских впечатлений и, отчасти, прототипов героев романа «Доктор Живаго», хочется обратить внимание на то, что на страницах произведения появляется татарская фамилия Галиуллин, так распространённая в Чистополе. У Галиуллина, по мнению одного из исследователей творчества Б. Пастернака, известного литературоведа и писателя, доктора филологических наук Бориса Соколова, попытавшегося расшифровать роман в своей книге «Кто Вы, Доктор Живаго?», был реальный прототип. Это генерал-лейтенант Белой армии Викторин Михайлович Молчанов.

Генерал Молчанов родился в 1886 году в Чистополе, и Б. Пастернак во время эвакуации мог слышать от местных жителей (например, от хозяина квартиры Василия Андреевича Вавилова, который на стороне красных воевал в тех же местах, где и Молчанов) о своём знаменитом земляке. В. Молчанов был русским, но родился в Татарстане, а в 1918 году возглавил антибольшевистское восстание в Елабуге. Так что была какая-то логика в том, чтобы романного персонажа сделать по национальности татарином. Кстати, и действие «Доктора Живаго» происходит в тех же местах, где воевал Молчанов, и за вымышленной рекой Рыньвой угадывается вполне реальная Кама. Молчанов, как и Галиуллин, происходил из простой семьи (был сыном почтового чиновника). Вот и ещё одна реалия, связывающая роман с Чистополем.

В дополнение к этому хочу привести и воспоминания дочери хозяина квартиры, у кого в Чистополе снимал комнату Б. Пастернак, Лидии Вавиловой-Арёхиной. Она рассказывала о том, что часто длинными зимними тёмными вечерами Борис Леонидович с её отцом засиживались на кухне за чаем и разговорами о гражданской войне. В.А. Вавилов в молодости воевал на стороне красных и одно время находился в отряде легендарного партизанского вожака И. Кожевникова, который стал прототипом Ливерия Микулицына в романе. Б. Пастернака интересовали подробности его рассказа о партизанском быте. Вероятнее всего, что впечатления от этих рассказов нашли отражение на страницах романа «Доктор Живаго», когда главный герой невольно попадает в партизанский отряд.

Одно из последних записанных воспоминаний о Б. Пастернаке в Чистополе принадлежит дочери писателя-переводчика М.А. Шамбадала – Изабелле Шамбадал, где она рассказывает о том, что была свидетельницей чтения в интернате Литфонда в Чистополе одного из программных лирических стихотворений «Зимняя ночь», позже включенного в роман: «Было это зимой, наверное, в феврале сорок третьего года. В городе погас свет, что бывало очень часто. В интернате после ужина все собрались у рояля. За роялем был Стасик Нейгауз и что-то играл… Сначала слушали музыку, потом стали читать стихи. Тут к нам на огонёк пришли Е.Э. Лойтер и Л.Л. Кайранская. Все, конечно, стали просить их принять участие. Лойтер играла одну из венгерских рапсодий Ф. Листа… Кайранская читала сцену свидания с сыном из «Анны Карениной» Л.Н. Толстого.

Ещё не закончила читать Кайранская, как с мороза и метели к нам зашёл Б.Л. Пастернак. Он тут же остановился, жестом показывая, чтобы не беспокоились присутствующие, приглашая его пройти и сесть. Снял шапку, стряхнул с неё снег, стоя у порога, дослушал. Потом подошёл к Кайранской, поцеловал руку, поблагодарил её. Снял пальто и сказал, что дома тоже, как и во всём городе, нет света. Керосин в лампе кончился, свеча у него на рабочем столе догорела, и он пришёл спросить у Зинаиды Николаевны, нет ли у него в запасе какого-либо источника света. Все стали просить его не торопиться уходить, а принять участие в этом вечере и почитать свои стихи. Он сказал, что стихов своих он не заучивает, а запоминает только те, что сами запоминаются в процессе работы над ними. И вот разве что прочесть вот это, что он набросал только что, перед выходом из дома, пока догорала свеча. Он достал из кармана сложенный листок бумаги и прочёл:

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Все замерли – в этих двенадцати коротких строчках уместилось всё, что было в этот момент вокруг нас! Поразительно!

Прошли годы. Я, наконец, прочитала «Доктора Живаго», и тот вечер встал в памяти во всех подробностях. Даже тот запах снега и ветра, что принёс с собой Борис Леонидович, вспомнился. И хоть под «Зимней ночью» стоит дата 1946 год, я точно помню, что зародилась она ещё без названия и без последующих пяти строф зимой в начале 1943 года в Чистополе».

Всё вышеизложенное и является переосмыслением бытийственного чистопольского опыта Б. Пастернака, закономерно включенного в роман.

Анализируя творческую жизнедеятельность Б.Л. Пастернака в эвакуационный период в Чистополе, нужно отметить главное: здесь решались судьбоносные темы для поэта. Накануне войны он писал двоюродной сестре О. Фрейденберг: «… своей судьбы не понимаю, чувство конца всё чаще меня преследует». Писатель особо не надеялся на успокаивающий ответ, но вскоре за переводом (доработкой) «Гамлета» в Чистополе получил подтверждение правоты своей миссии: «Всё в жизни рухнуло, И вот я стал защитником поруганных начал».

В Чистополе у него произошёл мировоззренческий перелом: поэт получил мощный импульс внутренней свободы. Этому способствовали также, как он сам признавался, Шекспир и война. «Шекспир вылечил Б. Пастернака от депрессии довоенных лет, оказавшись единственно созвучным эпохе великой крови, тёмных интриг и бессудных расправ, а потом – не менее созвучным новой простоте и свободе, которую принесла война», — пишет Д.Л. Быков – исследователь биографии Б. Пастернака. Через Шекспира состоялся «прорыв к душевному здоровью» писателя.

Его поздний «гамлетизм» ускорил жизненную стратегию поэта к широко понятому им христианству: «… И вновь открыл я Твой Завет, И, как от обморока, ожил…». Это позволило ему в будущем расставить духовно-нравственные акценты в своём последующем творчестве, особенно в романе «Доктор Живаго». И это самое главное!

По мнению Н.А. Громовой, в Чистополе во время войны переламывается творческая судьба Б. Пастернака: «Чистополь – это путь от поэта к прозаику, автору «Доктора Живаго».

Он теперь видел своё спасение в написании романа, в проецировании авторского психологического напряжения в своего героя.

После Чистополя всепроникающее ощущение свободы уже никогда не оставляло его. С этим чувством он и возвращается в Москву. С этим чувством он работает над «Доктором Живаго».

Л.Г. Демченко,

заведующая Мемориальным музеем Б. Пастернака

г. Чистополь — 2017

 

Untitled from Ilya on Vimeo.