В середине июля 1942 г. советская поэтесса и прозаик Вера Инбер вылетела из осажденного Ленинграда и, преодолев сложный путь, прибыла на несколько дней в Чистополь к находившейся здесь в эвакуации дочери, писательнице Жанне Гаузнер.
Поездка была вызвана стремлением поддержать Жанну, пережившую в Чистополе смерть сына-младенца. Пробыв один день в городе, В. Инбер отмечает в дневнике: «Мне тяжело здесь. Жалко Жанну, а взять ее в Ленинград не могу решиться». Душевные переживания по поводу потери внука, о смерти которого Вера Инбер узнала из письма дочери 19 февраля 1942 г., она увековечивает в поэме «Пулковский меридиан», над которой работает с 1941 г. в преисполненном страданий Ленинграде. Стойкость блокадного города она доносит чистопольцам чтением «Пулковского меридиана» 24 июля 1942 г., о чем делает запись на страницах «Ленинградского дневника».
Из записей Веры Инбер «Ленинградский дневник»
На моем вечере народу было множество: пришли все наши чистопольцы. Точнее, москвичи, собранные здесь войной. В президиуме: Исаковский, Пастернак, Сельвинский, Асеев. Необычно все это было.
Я очень волновалась, но не так, как всегда, а иным, более глубоким, более… как бы это сказать… ответственным волнением. В каком-то смысле я выступала здесь от имени Ленинграда. Все ждали от меня именно этого.
Проходы между стульями, подоконники – все было полно. Двери были раскрыты настежь: там тоже стояли.
Осыпанная звездами, сухая, жаркая (не такая, как в Ленинграде) ночь глядела в незатемненные окна.
Я говорила и читала хорошо, хотя читать мне было трудно, особенно третью главу поэмы, где говорится о смерти ребенка.
Я остановилась, помолчала минуту. И в жаркой тишине услышала взволнованное, нервное дыхание десятков людей.
Я старалась… мне хотелось через все это пространство, через пол-России, протянуть сюда, придвинуть вплотную к этому тихому прикамскому городку гранитную громаду Ленинграда, смутно освещенную сейчас уже догорающими белыми ночами.
Я рассказывала о ленинградских людях, о женщинах, о фронтовиках, о детях… о мальчике, который, плача, гасил песком зажигательную бомбу. Он боялся, ему было только девять лет. Но, плача, он все же гасил ее.
Когда я окончила, все бросились ко мне, обступили меня, пожимали руки. Все это было мне за Ленинград».
Комментарии:
0