Этим летом мне посчастливилось познакомиться с генеалогом из г. Костромы Галиной Вольдемаровной Брезгиной. Она впервые посетила Чистополь – родину своих предков – чистопольских мещан Волковых. Галина Вольдемаровна передала музею тетрадь с воспоминаниями своей двоюродной бабушки – Елены Никитичны Волковой под названием «Дневник моего детства и вся моя жизнь», а так же копии семейных фотографий. На долю семьи Волковых выпало очень много горестей и испытаний: война, голод, болезни и смерти близких людей. Их нелегкие судьбы невероятным образом уместились на страницах школьной тетрадки в клетку. Воспоминания включают несколько временных периодов сестер Волковых: жизнь в Чистополе, Елабуге и Костроме.
Прадед Г.В. Брезгиной – Никита Васильевич Волков (1857-1910) был речником, всю жизнь проработал на пароходах и баржах. Умер в возрасте 52 лет от скоротечной чахотки. Прабабушка – Анисья Ивановна Астафьева (1869-1923) была портнихой. Шила на дому, в том числе военные заказы. Ее швейная машина «Зингер» до сих пор хранится в семье Брезгиных как семейная реликвия. Анисья Ивановна скончалась от голода и болезни в 1923 г.
В семье Волковых было 13 детей. Еще до кончины Никиты Васильевича в 1910 г. семеро ребятишек умерли от «младенческой». Остальные: Константин, Варфоломей, Мария, Агриппина, Елена остались на попечении матери. Через несколько месяцев после смерти главы семейства родилась последняя дочь Зоя.
1. Константин Никитич Волков (1888-1916). Родился в Чистополе. Участник I Мировой войны. Умер от туберкулеза в Германии в холодном бараке для военнопленных. О смерти К. Волкова родным сообщил однополчанин.
2. Варфоломей (Фола) Никитич Волков (188.-1919). Родился в Чистополе. Участник I Мировой войны. С 1918 г. в составе Красной Армии. Вернулся на побывку домой, где вскоре умер.
3. Мария Никитична Ефремова (Волкова) (18..-1933). Родилась в Чистополе. С августа 1923 г., жила с сестрами в Костроме. Из Костромы уехала с доктором Нарбековым в пос. Саввино Московской области, где жила в семье врача в качестве няни. Позже работала воспитательницей в детском саду. В 1926 г. вышла замуж. Умерла от туберкулеза осенью 1933 г. Осталась дочь Маргарита.
4. Агриппина Никитична Сибилевская (Волкова) (1901-1936). Родилась в Чистополе. С августа 1923 г., жила с сестрами в Костроме. Домохозяйка. Умерла через месяц после рождения третьей дочери. Муж Дмитрий Сибилевский (1899-1942) был сыном священника. Работал на заводе «Рабочий металлист» заместителем начальника отдела снабжения. После смерти родителей остались дети Тамара, Зоя и Маргарита.
5. Елена Никитична Волкова (1908-2002). Родилась в Чистополе. С августа 1923 г., жила с сестрами в Костроме. После смерти Сибилевских воспитывала своих племянниц. Замуж не выходила. Автор воспоминаний «Дневник моего детства и вся моя жизнь».
6. Зоя Никитична Волкова (1911-1918). Родилась в Чистополе. Умерла в возрасте 7 лет.
Часть I
Чистополь и Елабуга
Родилась я в 1908 г. 11 июля в городе Чистополе в Татарской Республике. Родилась я, говорили, что очень слабая. Когда еще качали меня в зыбке, пружина оборвалась и упала на меня. Еле живая была, отошла. Потом в реке тонула, еле меня откачали. Мне было 6 лет (1914 г.) и вот с тех пор я воды боюсь.
Папа мой был водником, он работал на барже, ездил по Каме. Мама у нас была надомница, шила военным белье нижнее, а потом гимнастерки, брюки и рукавицы. У нас семья была большая – 13 человек детей, вот потому она и шила на дому. Но когда папа умер осенью 1910 г., нас осталось 6 человек детей. Мама осталась в положении. В 1911 г. родилась Зоя. Умерло до смерти папы 7 человек. Костя – старший брат был на войне и попал в плен к немцам. Товарищ вместе с ним воевал и рассказал, что он простудился и умер в бараках в 1914 г. А брат Фола – Варфоломей умер в 1919 г., до этого воевал с 1915 г. был на фронте больше 4-х лет. Он пришел больной домой, дома и умер. Я не закончила четвертый класс в 1918 г., когда он приехал на побывку уже больной, меня хвалил, я училась хорошо по тем годам.
Пошла я учиться в 9 лет в 1917 г. В 1918-1919 и 1921 гг. была война. Утром встанем, а по улицам говорят: пришли белые – грабят. На другой день – красные. Мы их встречали очень хорошо, поили квасом, молоком. На третий день – зеленые. Мы уходили в деревню за 18 верст и там жили, пока думаем, поуспокоятся немножко. Но зеленые пришли и в деревню. Всех девиц в деревне родители спрятали в подвалы, и нас тоже. А они по домам стали нас искать, но хорошо, что поднялась стрельба, и они убежали из этой деревни. Поуспокоились немножко, мы пошли домой в город. Город был разрушен, соседский дом был без стекол и крыша снесена. А у нас тетя Варя все окна затыкала подушками и периной и пальто, все у нее было в ходу и стекла были целые. Это было в 1919 г. Эту зиму прожили, а в 1920-1921 гг. голодали – ели лебеду да желуди в ступе толкли да пекли лепешки. Все, что было у нас, все променяли на хлеб и картошку, очистки мыли да жарили и их ели. Хлеба не видели по месяцам, было очень голодно. После братьев костюмы и пальто, и что лежало папино и мамино, все проели. Нас было 5 человек. Зоя у нас умерла в 1918 г. в ноябре, отроду ей было 7 лет и 9 месяцев.
У богачей был дом каменный, двухэтажный (речь идет о купцах Вачуговых – владельцах кожевенного завода – прим. Ю.П. Гавриловой). Они в нем жили, пока их рабочие не выгнали из своих домов. У них был завод, они перерабатывали кожу. И вот у них был еще дом на три окна, сад был большой. Они нам этот дом и отдали, в нем две комнаты и кухня. Во дворе был сарай, погреб, сад громадный. Вот мы тут и пожили – фруктов, ягод поели. Летом на фруктах жили, яблоки сушили на зиму. А когда голод пришел, то ни до чего. Мама болела, тетя Наташа при смерти была. Да и Груня все время болела, все лежала. Какого нужно лекарства не было. Тетя Наташа умерла в 1923 г. 22 апреля по старому стилю, утром в 4 часа утра. Я пошла за тетей Дашей, которая обмывала покойников. Похоронили мы ее 24 апреля, сходили вместе с Груней на кладбище, а пришли домой – мама сидит у окна. Я, говорит, дочки, понемножку слезла с печки к окну (думаем – не слезла, а упала). И говорит мне: «Лена, сходи к Поповым и попроси пирожка с рыбой». А как раз было – заговлялись рыбой, праздник был на 25 апреля. Я сходила, нам дали всем по куску, мы с Груней съели, а мама поперхнулась и говорит: «Ешьте дочки, у меня в горло не идет. Чаю попить дайте». У нее только вода проходила. На печку кое-как мы ее посадили, все слабые, а мама ослабла, такая тяжелая, еле-еле посадили. Легли спать, а часа в четыре меня Груня будит: «Лена, подойди к маме, она озябла, накрой ее еще одеялом». А мы спали около печки на кровати, мама на печке. Я встала и спрашиваю: «Мама, ты озябла?». «Нет» – сердито так мне отвечает (а она меня очень любила). И говорит Груне, что Ленку жалко, от себя не отпускай, если живы будете (Вот меня Груня и держала около себя). Груня говорит: «Лена, скоро мама умрет, что будем делать?» Лежим и плачем. Слышим, три раза вздохнула и все, умерла. 25 апреля 1922 г. в половину пятого утра умерла. Два покойника на неделе, а у нас ничего нет. И вот появилась, называли мы ее «тихая милостина». Гробы обеим сделали, одели обеих и на кладбище отвезли на лошади. Груня маму не ходила хоронить, она очень болела, а Маню мы разыскали, где она жила. Она к нам приходила очень редко и не знала, что мама и тетя Наташа умерли.
Сестра Маня у нас была как будто бы не наша. Не спросила и ничего не сказала – ушла, на телеграф устроилась и там жила. Это она хорошо сделала – специальность получила. Но надо было жить вместе. Груня работала. Мы ничего не делили и жили одной семьей. К нам не ходила, зарплату маме ничего не давала, а иногда придет и у мамы начнет просить денег. А мама скажет: «Ты получаешь, живешь одна, и тебе не хватает? А мы четверо живем. Раз ушла от матери и сестер, то и живи, как хочешь». Нам давали паек 100 грамм хлеба и суп маме и мне, а Груня в то время работала, младшая Зоя умерла. Так, что нас осталось три сестры. И вот это-то паёк мы не получали целую неделю. А ходила за ним Маруся. Я болела, поправилась и пошла к соседям, спросить у них – получали они эту неделю паёк? А они говорят, что все время получаем. Я пришла домой, а Маруся как раз у нас. Я и говорю маме, что соседи паёк все время получали. Вот мама осердилась на Марусю: «Уходи, чтоб ноги твоей не было у нас. Отнимать кусок у родной матери и сестры». А я в то время получала еще американский паёк – каша рисовая, да 100 грамм белого хлеба. И я делилась с мамой.
Я как сейчас помню, похоронили мы их рядом около часовни, недалеко от ворот. Когда пришли с кладбища, думаем, нечем помянуть. На голодный желудок легли спать. Утром встаем, а на кухне у нас летняя рама без стекла. Посмотрела – что-то там лежит, стоит свеча и трёшница, и в тряпочке два куска пирога и два ломтика хлеба. Иду и говорю: «Груня, ты жива?». А она встала и говорит: «А я чай согрела, мне грелка нужна была». А я и говорю: «Смотри, у нас и хлеб и пироги есть». Когда попили чаю, Груне немного лучше стало. Она говорит: «Завтра прибираться будем, ведь через неделю будет Пасха». Утром встали, пошли на улицу, а у нас в сенях «тихая милостина». И так каждый день что-нибудь лежало в сенях. У нас накопилось муки и яйца. Были и деньги. А как раз через неделю будет Пасха. И молоко, и творог и масло трех сортов (скоромное и постное). И мы вспомянули маму. У нас было что поесть, с голоду не умерли. И картошка была и хлеб, чего только не было! И все это наносили на Пасху. Мы с Груней ожили. Дров у нас не было. И вот мы начали ломать чаны, в которых мочили кожу. Они у нас так жарко горели еще при маме. Печку топили этими дровами. Груня поправилась, пошла на работу, она шила на дому, а меня Поповы взяли. И тут еще жила женщина с мужем, у них детей не было. Им было по 40 лет с небольшим. И вот меня брали к ним жить как дочку. Но меня Груня не отдала. А после Пасхи к нам приехала тетя Оганя, мамина сестра из Елабуги. Подошла к окошкам и кричит: «Анисья!». Я подхожу и говорю: «А мамы нет, ее похоронили 27 апреля».
Т. Оганя нас уговорила ехать в Елабугу. У них большой дом 4 комнаты и большая кухня, во дворе баня и огород. «Лену отдадим в няньки, а сейчас пока будет водиться с нашим». Груня устроилась шить на дому. Маня к врачу устроилась поварихой. А я поводилась с Борисом немного, может месяца три. И вдруг ему как-то вечером плохо стало, скорой помощи не было. Ребенок задыхался, пена шла изо рта, и через полчаса умер. Раньше ходила детская болезнь – ребенок задыхался, исходил пеной. Такой же болезнью умерла наша Зоя. Называлась болезнь «младенческая». Ну, похоронили его, а мне что делать? Опять надо идти в няни. А у тети Огани были три сына, учились все, да дочь Фиса (Анфиса). И вот меня устроили в няни. Мальчику было семь лет. Семья хорошая, отец инженер, мать музыку преподает, и он ходит в школу музыкальную. Только его проводить и встретить и дома с ним побыть. Я у них пробыла недолго. Потом приехала тетя Варя, мамина сестра, нас разыскала. Она с нами не жила, у нее очень характер тяжелый. Когда у нее умер первый муж, она вышла замуж на большую семью. У второго мужа было семь человек детей. Ее мама ругала, она пожила с ним года три. Он умер, а детей отдали в детдом. И вот когда стало жить тяжело, она с нами разругалась и уехала. Мы не знали куда. Года три или четыре от нее не было ничего (уехала от нас в 1921 г., а в 1923 г. приехала в августе, нас разыскала).
А разругались вот о чем: жить стало плохо совсем, а Груня чистоту любила. Пол был белый, так она примывалась в неделю два раза. Вот она и говорит: «Жрать нечего, а вы пол языком лижете». А мама говорит: «Поезжай куда хочешь, ты вольный казак. А у меня семья. Как хотим. Так и будем жить». Ну, она и сказала: «Подыхать будете, милостину вам не подам». И вот она отыскала. Узнала, что мама умерла и приехала за нами. И говорит: «Поедемте в Иваново, чего вы будете скитаться. У меня там комната, мешок муки и 10 метров мануфактуры». Тетя Оганя нам посоветовала, и мы поехали в Чистополь за вещами. Кое-что у нас осталось – подушки, простыни, одеяло. Груня взяла машину, она у нас была ножная и пошли на пристань. И вот там встретили Петра сапожника. «Куда вы сиротки собрались?». Мы говорим: «В Иваново». А билеты на каждый день всё дороже, у нас уже и денег мало, и продавать нечего. И вот Петр говорит, что приезжайте в Кострому, хозяин у нас хороший, пустит переночевать. А Петр жил в Костроме, сапожничал от чистопольских, у него мать жила. Ножки от машины и манекен у нас был – на пристани оставили в Кинешме, забыли впопыхах. А мы сначала остановились в Кинешме, думали устроиться на фабрику. Целый день ходили-ходили – нигде не принимают. И ночью поехали в Кострому.
(Продолжение следует).
Фотографии:
1. Семья Волковых. Конец XIX – начало XX вв.
2. Константин Волков в военной форме с товарищами. Начало XX в.
3. Варфоломей Никитич Волков (в центре) с товарищами. Начало XX в.
4. Сестры Волковы. Сидят (слева направо): Агриппина (Груня) с дочерью Зоей, Елена, Дмитрий Константинович Сибилевский (муж Агриппины) с дочерью Тамарой (мамой Г.В. Брезгиной), Мария с дочерью Маргаритой. Стоят: няни детей.
Текст подготовила Юлия Гаврилова,
старший научный сотрудник Музея истории города
Чистопольского государственного историко-архитектурного
и литературного музея заповедника
Комментарии:
0