Судьбы на фоне ушедшего века. Окончание

Судьбы на фоне ушедшего века

 (окончание)

 

Вторая часть повествования посвящена семье Ивана Алексеевича Вачугова, содержит воспоминания его дочери Веры Ивановны Евдокимовой (Вачуговой) о своем детстве и жизни семьи в 1930-1950 гг.

 

Моя Веруня – так называл я смолоду автора этих воспоминаний Веру Ивановну Евдокимову. Она, одна из самых дорогих мне людей, ушла от нас 14 мая 2013 г. Последние годы, особенно месяцы, она тяжело болела, но никогда не жаловалась, не ожесточилась и достойно «несла свой крест».

Эти воспоминания очень непосредственны, искренни, такой была и она сама. 57 лет мы шли рядом, Вера дарила нас всех любовью, теплом, светом, радостью. Была она человеком высокой духовности и нравственности: в жизни, в общении с людьми, на работе, дома – везде. Я спрашиваю себя: «Откуда у девочки, которая выросла в деревне (с населением около 100 человек), училась в школе провинциального городка с крепкими патриархальными традициями, такой высокий духовный заряд?» Видимо, всё началось с общения с природой, но можно возразить, что в родном её совхозе нет особых природных красот: родники и овраги, берёзовые и осиновые рощи, полевые ромашки и колокольчики, жаворонки, скворцы и синицы… Но у русского человека всё это способно вызвать такой духовный заряд, которого хватит на всю жизнь.

Игорь Евдокимов

г. Каменск-Уральский, апрель 2014 г.                                                                                               

Мое лесное, счастливое детство!

Наша семья приехала в Чистопольский зверосовхоз «Луч» в 1934 г. В то время там была только кроликоферма, два дома и два барака. Мы жили вначале на первом этаже двухэтажного дома (одна комната), потом на втором этаже. Двухэтажный дом казался нам шедевром архитектуры. Была лестница, по которой я любила спускаться, веранда на втором этаже и над нашим крыльцом крыша (зонтик). Я часто перелезала через перила веранды и ползала по этой крыше. Она была неровной. Надо было ползать осторожно, чтобы не скатиться вниз. У двора катались на коньках, которые привязывал папа веревками. Привяжет, я сползу по ступенькам лестницы, веревки тут же развяжутся. Снова поднимаюсь, прошу папу перевязать. Иногда несколько раз. Кончается его терпение, он говорит: «Катайся на валенках».

Наши летние игры и занятия: около дома на лужайке играем в чижик. Водилась я со Светкой, усыплю ее и играть. Лапта! Какой азарт, я бегала быстро. Постарше стали, вечерами после школы играли в испорченный телефон, сидя на бревнышке. Была ещё игра «третий лишний». Компания совхозных подростков была небольшая: пять-шесть человек. Вечером: полив грядок в огороде. Огород совсем рядом, а за водой надо идти на болото. На коромысле носила, плечи болели. Был ещё второй огород на кроликоферме,  там выращивали капусту и тыкву. Вода – в лесу лужица, надо босиком набирать воду. Зато после такой работы заслуженное разрешение вечером «пойти на улицу» – так мы называли это занятие. Долго не разрешали гулять. Но всё равно мы с братом Володей умудрялись иногда побыть подольше, нарушить регламент.

Было ещё одно интересное занятие. Вечером, как только мамы подоят коров, собираемся несколько человек и в маленький лесок-осинник гоним коров в ночное, чтобы утренний удой был больше. Участвовали в этом и те, у кого не было коров. Коровы щиплют траву, а мы на поляне костерок разведём, сидим, разговариваем. А кругом темнота. Страшно! Иногда в котелке варим суп из картошки, молоком заправляем. Всем по паре ложек, но зато дымком пахнет. Какое это было удовольствие для нас: костёр, дымок, приготовление еды. Не каждый раз в лесу сторожили коров, иногда в недостроенном доме: окон и дверей ещё нет, кругом на полу стружка. От неё особый запах. Коровы на поляне, а мы болтаем, жуём кусочек хлеба. Так вкусно!

В жаркие дни купались на болотах. Их было три: Усачёвское, Сидоровское (близко от домов этих жильцов), Жёлтое – с песчаным дном. На Жёлтое ходили редко, оно было дальше. Чаще купались на Усачёвском. Оно было со всех сторон окружено молодыми осинами. Пространство для купания было всего четыре-пять метров, в других местах болота не купались, они были глубже. А плавать хорошо не умели. Заходов в болото было два: один сразу, как подходили к нему; второй подальше, там деревья были очень близко, но глубина очень маленькая, чуть выше колен. Дно болота было грязное, мы вылезали с чёрными ногами. Садились на берег, опускали ноги в воду, отмывали от грязи. Купались до посинения. Не раз в обеденный час мама посылала папу за нами на болото. Он приходил с прутом, нас не трогал, достаточно было видеть в руках прут. Значит, просить разрешения покупаться ещё не надо. Детям нашей семьи разрешали начинать купаться с 20 мая. Считали, что вода будет достаточно теплой. Уже накануне этого дня мы радовались. А что творилось 20 мая в душе! Шли из школы, только думая об этом радостном событии. В начале сентября, когда вода уже была прохладной, но очень прозрачной, я утром (в школе была вторая смена) шла одна на болото, раздевалась, подходила к воде, долго не решаясь войти в неё, всё же заходила (это в том месте, где было мелко), наклоняясь, погружалась в воду. Какая бодрость появлялась во всем теле! Помню до мелочей те места, тропинки по которым шли к болоту: вот здесь была маленькая яма, в другом месте осинки заглядывали в болото, так были близко. У меня были ещё и другие занятия летом: найдя, т.е. обнаружив, в лесу гнездо какой-нибудь птахи, каждый день наблюдать, не появились ли птенцы, потом как мамаша их кормит, старается отвлечь меня. В жаркие летние дни стадо коров перегоняли в определённое место, где был маленький водоем, они там пили. Мама ходила на дневную дойку, это 2-2,5 км. Иногда я с ней ходила. Дорога пыльная, по обеим сторонам поля пшеницы или ржи. И среди желтых стеблей синие васильки (какая красота!), а по краям поля – вьюнки-берёзки с розоватыми, очень душистыми цветочками. Запах от них стоял всю дорогу. Почти каждый вечер приходилось встречать корову, чтобы она зашла в хлев, а не отстала от стада. Звали корову ласково «Дочка». У неё были высокие удои и очень вкусное и жирное молоко. На базаре у мамы всегда была очередь. Но корова, к сожалению, была бодучая. К нашему горю, она погибла: объелась, было сильное вздутие, и она умерла. Через некоторое время купили другую корову. Удои были меньше, и молоко нежирное. Держали почти каждый год поросенка. Мясо всю зиму было своё.

В 1949г. я окончила среднюю школу в г. Чистополе. Поступила на 1-й курс Московского пушно-мехового института, зоотехнический факультет. Институт находился в г. Балашиха в 40 км от Москвы. Жила в общежитии. Жизнь студенческая была очень интересной. В общежитии под баян на одном из этажей были вечерами танцы, студенческие вечера в специальном зале. В клубе концерты самодеятельности. В комнате было восемь девушек. Жили дружно, с выдумками: например, однажды поздней осенью решили ночевать на верху стога сена в поле. Но холод заставил нас часа через три вернуться в тёплое общежитие. Одной девушке из комнаты подарили новорожденного поросеночка на ферме, где она работала летом. Мы его поместили в ящик посылочный и пытались вырастить. Всякая живность в общежитии запрещалась. А наша комната была на первом этаже, где дежурили вахтёрши. Как только поросеночек завизжит, мы начинали громко петь, чтобы на вахте не услышали. По очереди не ходили на занятия, оставались в комнате. Но через неделю он умер. Пошли в совхоз к ветеринару узнать причину. Неправильно кормили молоком из блюдечка, надо было давать через соску.

После двух лет учебы в МПМИ я перевелась на биофак Казанского университета. Там учились мои одноклассники, хотелось быть с ними. В Казани стала жить на квартире. Совсем другая жизнь. И я жалела, что так поступила. Но учиться было интересно. Преподавал зоологию позвоночных на нашей кафедре сотрудник Академии наук, она была напротив главного здания университета. Брал нас, четырёх студенток, в экспедиции на Волгу: весной, летом, даже зимой. Цель экспедиции: изучение поймы Волги перед затоплением. Жили в палатках (на берегу Волги или в пойме). Зимой в избушке лесника. Мы работали с увлечением. Готовили еду на костре по очереди. Вечерами засиживались всей компанией, вели разговоры. После учебных занятий иногда (по его приглашению) бегали в Академию, в его лабораторию. В чём-то помогали ему. Для нас это было очень интересно. Мы уже «считали» себя в будущем научными работниками. Даже когда была практика на биостанции по ботанике, мы продолжали собирать материал по птицам и мышам. За это на курсе нам дали прозвище «научные сотрудники». С увлечением проводили занятия в зоологическом кружке на кафедре. Делали сообщения на разные темы. Помню, я делала доклад о породах кроликов, выведенных зоотехником Бирюлинского зверосовхоза. Из Казанского зоопарка принесла кроликов этих пород. А позднее кружком съездили в этот совхоз на экскурсию и познакомились с этим зоотехником. С большим уважением относились к сотрудникам своей кафедры.

 

Мои корни

Мой папа – Вачугов Иван Алексеевич родился 3 февраля 1903 г., в г. Чистополе Республики Татарстан. Этот небольшой купеческий городок расположен на берегу Камы. В центре города и сейчас сохранились добротные купеческие дома. А вся другая часть города – деревянные домики, с огородами и садами. Особенно было много вишни. Весной весь город благоухал запахами цветущих вишен. Улицы с деревянными тротуарами. Какая-то уютность была во всем этом: домах, садах, тротуарах.

Отец папы Алексей Иванович Вачугов (1858–1935) имел свою мастерскую по кожевенному делу. По словам мамы, дедушка был очень добрым человеком, трудолюбивым. Был дважды женат. Первая жена умерла, осталось трое детей: сыновья Осип (старший) и Фёдор, дочь Мария. Второй раз женился на Поповой Евдокии, родом из Арского района. Семья не бедствовала. Родили еще четверых сыновей: Пётр, Василий, Иван, Григорий. У всех сыновей, когда стали взрослыми, были свои дома. Все были грамотные, работали бухгалтерами. Один Осип был шорником (чинил сбрую лошадей). Не могу вспомнить, какие школы они кончали. Папа два года учился в гимназии. После революции занимался, в основном, торговлей соли (привозили из Перми) и разводил кроликов. Жили в своем доме. Дом был двухэтажный. На первом этаже жил сводный брат Фёдор, на втором наша семья. В начале 30-х годов у деда дом отобрали (снимали квартиру в доме одной вдовы). Деда забрали в тюрьму, но быстро выпустили, т.е. освободили по старости. Фотографий его не сохранилось ни у кого.

Бабушка Евдокия Ивановна Вачугова («бабуля», как мы всё звали) в 1930-е годы после отъезда старших сыновей Петра и Василия, боясь арестов, жила у родственников. Когда вернулся старший сын Петр в Чистополь, купил дом, до конца жизни жила в его семье. У неё была маленькая комнатка без окон. Была очень набожным, мудрым человеком. Жила в мире со всеми снохами и детьми от первого брака дедушки. Все ее почитали, сыновья помогали деньгами. Я иногда ночевала у нее, дом был рядом со школой. Спала с бабусей на кровати на очень мягкой перине, погружалась просто в нее. Перед сном она долго молилась. Утром просыпалась я, она снова молится. Когда ходили с ней на базар, она покупала мне мороженое, небольшое, круглое, с обеих сторон вафля. Каким лакомством оно было для военных лет. В совхоз она приходила обязательно с пряником для нас ребятишек. Накануне Пасхи и других религиозных праздников в школе проводились вечера (с целью атеистической пропаганды), я ходила и ночевала у неё. Она никогда нравоучений не читала, только скажет: «Верочка, может, зря ты это делаешь». Все сыновья были верующие, кроме папы. Может быть, в душе он был верующим, но не молился, икон дома не было. Она понимала, что дети на руководящей работе и время такое. От нее исходило какое-то душевное тепло, спокойствие и вера в добро. Вспоминаю её часто с каким-то благородным, чистым чувством. Её образ напоминает мне боярыню Морозову.

В начале 30-х годов папу забрали в трудовую армию  (формально, задерживать Ивана Вачугова было не за что, и в трудовую армию он попал как «неблагонадежный», – прим. автора). Работал в поселке Васильево близ Казани. В лесу, заготавливали дрова и строительный материал. Вскоре оказался в поселке Урняк, где было хозяйство кроликов (ферма). Работал там бригадиром. В 1933 г. родился мой брат Владимир. Потом папу назначили главным зоотехником в Чистопольский кроликосовхоз, в 4 км от г. Чистополя. На войну призван не был, была бронь. Хотя два или три раза с вещевым мешком он являлся в военкомат. Но директор совхоза срочно послал в Москву телеграмму. Специалистов по кролиководству в то время в стране были единицы. А Чистопольский зверосовхоз «Луч» на то время был одним из лучших в стране.

Работу свою папа любил, все годы без выходных и отпусков. За кроликами приезжали из Казани, Уфы и других городов сотрудники из НИИ. Их использовали в научно-исследовательских целях (на них проверяли вакцинацию). Большие трудности были с отправкой кроликов, пароходы ходили редко. Иногда кролики оставались на берегу в клетках какое-то время. Приходилось доказывать начальнику пристани, что груз живой, необходимо отправлять срочно. Кролятницами были только женщины, поэтому погрузкой на машину и на пароход занимался он сам. В совхозе его все уважали. Кроме основной работы приходилось помогать женщинам-кролятницам в заготовке и вывозке сена для домашнего хозяйства, посадке картофеля. За фермой было прикреплено две лошади. Надо было по графику всем помогать.

Моя мама Изотова Валентина Григорьевна родилась 5 января 1911г. в селе Змиёво, недалеко от г. Чистополя. Она была очень красивой: правильные черты лица, чудные длинные косы, хорошая девичья фигура. Вскоре семья мамы уехала в Пермь. Они договорились с папой, что она вскоре приедет к нему. В 1930 г. влюбленные поженились, правда, без регистрации. Были причины: папа боялся, что в случае его ареста пострадает семья. Да в те годы на такую формальность серьезно не обращали внимания. Я была записана Изотовой. В 10 классе, для получения аттестата пришлось сменить фамилию, стала Вачуговой. Зарегистрировались родители, когда мы были все взрослые, а папа пенсионер. Регистрация помогла маме получить маленькую пенсию. Образование у мамы было четыре класса начальной школы. Она никогда не работала, занималась домашним хозяйством и воспитанием детей. Была очень добрая, спокойная. Никогда на детей не повышала голоса, любила стихи русских поэтов. Перед сном читала и рассказывала нам. Учительница советовала родителям мамы продолжать ее учебу. Но её отец сказал: «Девушке не надо учиться, надо выходить замуж».

По радио мама слушала музыкальные передачи. Знала оперных певцов: Лемешева, Козловского, Обухову, Нежданову и других. Пела для нас русские песни. Ходила в чистопольский драмтеатр. Уговаривала папу пойти, возвращались оттуда в совхоз ночью. Папа брал с собой ружье, которое оставляли у брата, пока были в театре. Был у нас патефон, я очень любила слушать музыку. Где бы ни жили, патефон был всегда.

Быт в совхозе был очень трудный. За водой ходили на ключ (далековато), баня была общая два раза в месяц. Готовили пищу в русской печи. Маме приходилось с утра до вечера заниматься домашним хозяйством: доить корову, ухаживать за курами и поросёнком, и нас было четверо: накормить, постирать и многое другое. Дети частенько болели; вспоминаю: у кровати мама измеряет нам температуру, поит лекарством. У самой здоровье тоже было слабое. Часто болела голова. Я ее очень жалела, мочила полотенце на голову, сидела рядом. Все выдержала наша мама. Четверых родила и воспитала.

Мой дед со стороны мамы – Григорий Иванович Изотов родился в деревне Змиёво. Мать его, наверное, была крестьянкой. Она умерла, когда мне было 6 лет. Помню только меня (была зима) на санях возили на её похороны. По воспоминаниям мамы, она была образцом русской женщины: трудолюбивая, верующая, муж рано умер. Одна воспитала двух сыновей. Дед Григорий был грамотным: имел хороший почерк, постоянно читал книги. В совхозе во время войны был единственный человек с высшим образованием (главный агроном совхоза, выпускник Казанского университета) Бакиров Сагид Пашанович. Он был уже в возрасте, и вот его собеседником по вопросам политики, прочитанным книгам был наш дед Григорий. Он читал даже Шекспира.

В жизни дедушка был очень непрактичным человеком. Домашние заботы его мало интересовали. Всеми вопросами занималась бабушка. Такие взгляды на жизнь были и его собеседника Сагида Пашановича. Слышала разговоры с бабушки с дедом. Она просит его что-то сделать по хозяйству (держали корову, кур). Он говорил: «Тебе надо, ты и делай». Постоянной его заботой по дому было пилить и колоть дрова, её – заниматься самоваром. Я его запомнила: сидит за столом и пальчиками (они были длинные) переворачивает странички какой-нибудь книги, в очках.

Жили они в сначала Чистополе, потом в разных местах на Каме: Рыбная слобода, Черепашки, Сотово (Берсут). В Черепашках (небольшой поселок на берегу Камы, не доезжая Берсута) работал учётчиком и организатором по погрузке на баржи леса, в поселке Сотово – управляющим помещика. Затем обосновались в поселке Чусовая на Каме. В 1941 г. началась Великая Отечественная война. Осенью на пароходе они приплыли в Чистополь. Стали жить в зверосовхозе с нами. Дед работал заведующим продовольственным складом. Вскоре им дали комнату в нашем доме. Конечно, помогали нашей семье, чем могли. Дед был добрым, очень любил нас, внуков. Во время войны каждое лето жил в шалаше на Каме, это место он называл Студёное, рыбачил на подпуски. Папа на лошади, обычно, вечерами поздними привозил ему продукты и забирал рыбу. С ним жил Володя (мой брат). Иногда и я оставалась там на несколько дней.

В 1949 г., когда мы уехали в другой зверосовхоз (Курская обл.), они остались в Чистопольском совхозе. Завели корову, продавали молочные продукты, были куры. Этим и жили. Дед уже не работал. Я к ним, будучи студенткой, каждое лето и на праздники (в ноябре, мае) приезжала в гости.

 

Фотографии:

 

1. Вера Ивановна Евдокимова (Вачугова). Ленинград. Начало 1950-х гг.
2. Вера Вачугова. Чистополь. 1930 г.
3. Территория Чистопольского зверосовхоза «Луч».1940-е гг.
4. Зоотехник Иван Алексеевич Вачугов и бригада передовых кролятниц. г. Чистополь. Конец 1940-х гг.
5. Валентина Григорьевна Вачугова (Изотова). Поселок Солнцево. 1950-е гг.
6. С экспедицией Академии наук на Волге (В. Вачугова в центре).1954 г.
7. Григорий Иванович Изотов (сидит). Во время службы в царской армии. 1907 г.
8. Бабушка Анна Изотова. Чистополь. 1940-е гг.

 

Старший научный сотрудник Музея истории города

Юлия Гаврилова